Гнетет тоска, все засыпая голью,
а также мукой невозможных снов.
Сердечных и душевных. Рядом – с солью
потаптывается один лишь гнев.
Не позабыла всех твоих ошибок,
но верила, что все ушло в мира.
Оно, быть может, нет же, несомненно,
так, так. Да рядом – жуткая тоска.
Мои претензии не могут раствориться.
Ты вновь и вновь идешь, как нужно там
твоей душе, мою на счет лишь ставя.
И больно быть, мне нужен полный ход.
Ты не поймешь, что значит отдаваться
второму, не жалея ничего.
Ты научил высчитывать, скупиться,
выгадывать и быть совсем другой.
Тебя заснежат многие, воздвигнут
на подиум, прекраснейший из всех.
И ты там будешь счастлив, а крупица
души потеряна, застлал ты все, истлев.
С такой улыбкой я к тебе бежала
и ощущала тем большим котом,
что ласку даст, и чувство лишь сверкало
большущими глазами двух зрачков.
На поцелуй мой говорил: «Успеем».
Обнять – «потом», погладить – «не сейчас».
На шаг мой – погуляем, поболтаем –
ты говорил, «не хочется, не в раз».
Я не виню, и здесь ты весь, как прежде.
И вправду мир нельзя вмиг изменить
Я не пыталась что-то растревожить.
Я все ждала. – Да перестань. Не жди.
Быть может, ты поймешь иль не поймешь уж,
я не имею шансов осознать…
Великий ум. А я тебя хвалила
не для того, чтоб айсберг получать.
Ты не меняешься, я не меняюсь – ложь все.
Я стала черствой на порыв людской.
Все ложки хороши в один час, ну а ты что?
Лишь морщишься, вздыхаешь и молчишь.
И после? После что? Как мне с порывом
вновь броситься на то, что предложил?
Все нужно делать вовремя и с пылом
того, кем, может, ты и дорожил.
Уступки, и уступки, и уступки,
и только мысль, как сделать лучше там.
А не смотреть, что лучше для желанья,
точнее, для своих душевных гамм.
Необходимо то, что значится отдачей,
большой и честной. Не бывать ей здесь.
Как не было, а будет ли? Лукавить?
Не будет, не умеешь ты любить.
Нужна открытость, вовлеченность, радость,
забота и желанье прилететь
за километры, только чтобы в девять,
отдать платочек, чтоб не пачкать век.
- «Банальность, идеал, нельзя сливаться», -
ответишь ты в одном порыве слов.
Не хочешь вовлекаться и не станешь,
а мне лишь только это – знак миров.
Нормальное и девичье желанье
быть всей под светом, в ласке и тепле,
в цветах, ведь знаешь, любят-то делами,
а не словами в теплом сентябре.
Уж извини, различные стремленья...
Но мне лишь так видна большая тишь,
когда мы оба делаем порывы,
а не не видим нужные шаги.
Я обозлилась, вряд ли захочу вновь,
кому-то что-то доброе давать.
Мучительно всем сердцем ощущаю
весь тайный смысл «первая любовь».
И не всегда случается по счету,
как писано в названии одном…
Является и позже, после многих
псевдовлечений, равно как и слов.
Скажу. Она сверкает здесь иначе.
Но разность уровней и восприятий фраз,
совсем различные идеи, тем и паче.
Я больше не могу терпеть рассказ.
И много плакала она ему в колени, и многое не мог никак понять
он, почему случилась истерия. И почему терзают муки снов.
Не знал, не мог помыслить, вот и вскоре
она закрылась, все окинув взором вновь.
Ему не раз она дарила время. Годы
шли, шли – и он не мог никак найти
в себе той силы, чтобы хоть сегодня,
замечу, не на миг, а на часы,
исчезнуть в собственных желанных увлеченьях,
и появиться там, в желаниях других.
Смогла понять, отдать и не жалела.
И было сказано: «Ты лучшая из всех».
Быть может, так. Тебе видней. А ты что?
Ты даже в час порывов роз мне не дарил.
(12 июня 2008)