Потолок, перекрытия, крыша, а выше - небо.
И оттуда настойчивым гулом буравит ухо.
И дрожат, и гудят, и, не выдержав, рвутся нервы,
И за ребрами бухает боль, а на веках сухо.
Я пытаюсь понять неразборчивый рокот мира.
Я кричу и мечусь, я сдираю замки и шторы.
Пробивает насквозь барабанная дробь эфира,
Только в бешеном ритме, свиваясь в узлы, узоры.
А потом пустота, глухота, темнота - и плохо.
А потом на клочки бумагу - и лбом об стену.
И упрямо ползти через пыль, помня свет и грохот,
Помня ветер в груди и кипение неба в венах.