(поэма о любви)
От автора
В чикагском русском магазине,
где всё – от воблы до конфет,
в шикарной мусорной корзине
лежал замызганный пакет.
Его я вынул моментально,
меня тянул он, как магнит.
Чужой пакет – большая тайна,
он неизвестное хранит.
А вдруг там будет куча денег?..
И ты, находкой удивлён,
потом считаешь целый день их –
выходит ровно миллион.
Живя в стране капитализма,
спеши добро прибрать к руке!
Увы, там были только письма
на чистом русском языке.
Я их прочёл. Мне стало жарко.
Чужие письма, крик души!
В них новоявленный Петрарка
ломал свои карандаши.
В них всё подряд перемешалось,
как говорится – се ля ви! –
слеза и стыд, мечта и жалость,
но это – письма о любви.
Что ж, как себя мы ни возвысим,
какой ни взвалим тяжкий груз, –
как манны, ждём далёких писем,
красивых слов, любовных уз.
Всё в этой жизни так непрочно,
и на душе сидит ярмо.
Но ровно в два приходит почта,
и почтальон несёт письмо…
Письмо Татьяны Клариной
к Евгению Онегинду
(опубликовано в газете ”Новое Русское Слово”)
”Мне сорок лет, я здесь недавно,
Работаю, учусь исправно,
Спешу диплом свой подтвердить,
Таю надежду полюбить.
Считаюсь внешне интересной
И далеко не бессловесной.
Кто друг неглупый и незлой,
Пускай подаст мне голос свой.
Писать на НРСлово, п.я. 190”.
Письмо Евгения Онегинда
к Татьяне Клариной
(публикуется впервые)
Ди юрн флиен. Линуть роки.
Дер цайт из гэйт. Эр лэйфт, ува!..
Реве та й стогне Днiпр широкий,
сердитий вiтер завива…
Четыре стенки, сверху крыша.
Светло, тепло, ни мух, ни блох.
Как говорит мой хавэр Гриша –
я к вам пишу, так ву жэ нох?..
Пишу без страха и сомнений,
сам ревизор и сам начфин,
под скромным именем Евгений, –
вообще-то я Вениамин.
Я Вас приметил по рекламе
в родной газете НРС,
и я подумал, что, мэстамэ,
у нас есть общий интерес.
Вам сорок лет. Мне тоже сорок,
и хвостик – так, почти на треть.
Но есть ещё в кармане порох,
который может отсыреть!
Словами даром не бросаюсь –
фармах ды тир ин гэй авэк!..
Скажу Вам честно: не красавец,
зато хороший человек.
Меня, представьте, поразило,
что вы немножечко поэт.
Ах, как Вы пишете красиво!
Азэйвэ Пушкин одер Фет.
Вы Вашим словом, как алмазом,
прошли по месту, где душа,
и я, мешимэд и шлемазл,
сказал себе:
”Евгений, ша!
Пусть ни намёка нет, ни знака,
чужие люди, зохенвей! –
но здесь зарыта та собака,
что вскоре может стать твоей!..”
Мечты, мечты!.. Рукой махнул им –
они, как птички, тут как тут.
Такое может быть ин хулым,
но в жизни – нет. Напрасный труд.
А мысли?.. Их не остановишь,
в них столько света и тепла!
Как шутит Зяма Рабинович –
”Она явилась и зажгла!”
Но для чего тянуть мочало?
Кто ”А” сказал, тот скажет ”Б”.
Так вот, позвольте, для начала
я расскажу вам о себе.
Даю торжественное слово –
не вру – на сто один процент!
Я, может, сам из Василькова.
Не крупный город, но райцентр.
Родился, жил и как-то выжил,
но разве этим удивишь?
Вы, дафкэ, не были в Париже?
Так это вовсе не Париж.
Пусть так и будет на здоровье,
но в жизни всё имеет связь!
Когда-то в нашем Василькове,
допустим, жил какой-то князь.
Имел жену себя моложе
и масло с сыром пополам,
не хуже Ротшильда, но что же?
Он вдруг уехал по делам.
Он затянул потуже ремень,
махнул рукой – пиши привет!
Куда, зачем, фар вус, цум вэмэн –
я знаю? В общем, князя нет.
Его жена была азэйвэ
Брижит Бардо, – хороший смех.
А простэ шиксэ, а никэйвэ,
что называется – из тех.
Она как в зад углей набрала,
смахнула слёзы, а затем
пошла налево и направо,
сегодня – с этим, завтра – с тем.
Вернулся князь. Чтоб мы так жили –
он не успел раздеть штаны,
как тут же князю доложили
о поведении жены.
Мол, так и так, не будь разиней,
она тебя втоптала в грязь!
Весь Васильков гулял с княгиней!..
И что, Вы думаете, князь?
Он ел как раз галушки с салом,
здоровый гой, из мужиков.
”Ува! Подумаешь! – сказал он. –
А грейсэр город – Васильков!..”
Так вот, я сам из Василькова.
Уехал к чёрту, на авось.
Всё пережил. Видал такого,
что Вам, конечно, не пришлось.
Живу, простите, небогато,
как говорится – по уму.
Забрали в Чопе два карата!
Хапт зэй дер рих, но почему?
Вперёд, евреи, быстро, быстро,
Европа, Рим, далёкий свет!
Консервы с завтраком туриста,
двенадцать банок – нет как нет!
Вы представляете?..
Не плачьте!
Утрите слёзы – в добрый час!
Все эти годы, как в горячке,
я ждал похожую на Вас.
Я жил, как бызым ин а винькл –
один, как перст, без слёз, без сна.
Как говорит мой друг Гурфинкель –
”Товарищ, верь, взойдёт она!”
И Вы взошли звездой небесной,
явили радостную весть:
”Считаюсь внешне интересной”.
Возможно, так оно и есть.
Но я хотел бы знать без риску,
хотя совсем не в этом соль,
что Вы похожи на артистку
из ”Анжелика и король”.
Её – от мала до велика –
смотрели люди раз по сто.
А шэйнэ мэйдл Анжелика,
она мне нравится, а что?
Я тоже всё-таки мужчина
и понимаю жизнь всерьёз!..
Была ещё одна картина,
забыл название – склероз.
Она для Вас, конечно, внове.
Её когда-то много лет
крутили только в Василькове,
в других местах, я слышал – нет.
Там тоже есть одна гражданка.
Хотя не те уже года,
сама красавица, дворянка,
имеет вид, что да – то да.
У ней есть муж – тупая рожа,
хоть бей шамотным кирпичом,
и сын – по-моему, Серёжа,
но он здесь вовсе ни при чём.
Ну всё – фигура и манера!
И чисто женские дела –
она влюбилась в офицера
и от него же родила.
Но всё же любит понемногу.
Рыдает сын, ревнует муж,
а офицер ломает ногу –
себе, конечно, а кому ж?
О ней ничуть не беспокоясь,
он изменяет ей, наглец!
Она бросается под поезд,
и всё. Написано – ”Конец”.
Я плакал, видя эту драму!
Какие страсти, ну и ну.
Сын потерял родную маму,
а муж – любимую жену!..
Там ели фиш, косили клевер
и умирали от обид.
Ещё там был помещик Левин,
я точно знаю, что а ид.
А ид – по виду и по телу,
а клигер ят, что Боже мой!..
Но я отвлёкся. Ближе к делу,
что значит – ближе к Вам самой.
У Вас диплом. Я без диплома.
Мне это причиняет боль.
А кто я был, простите, дома?
По сути – гурнышт, то есть – ноль.
Мне был мой жребий уготовлен –
я был при лошади ямщик,
работник пищи и торговли,
короче – старший кладовщик.
Не просто так, как мальчик Мотл –
кому нести чего куда.
Я по-ударному работал,
я был стахановец труда!
За это нас – меня и Йоську –
нивроку, вместе столько лет! –
обох повесили на доску,
нарисовали наш портрет.
Но кто меня тут нарисует
и кто возьмёт на карандаш?
Кого тут заинтересует
мой честный непрерывный стаж?..
Живу, молчу, хожу в фуфайке,
как говорится – тэйк э бас.
Кручу задрипанные гайки –
четыре с мелочью за час.
Кому сказать свою обиду
среди дорог чужой земли?..
Как говорит мадам Лапидус:
”Куда, куда вы удали..?”
Тут всё не так. Тут сверху тот, кто
имеет собственный гэшэфт.
А Вы, я думаю, что доктор,
так хорошо бы – терапевт.
Нет, я здоров, к чему лечиться?
И ничего мне не болит,
но если ломит в пояснице,
то это что – радикулит?
А если просто дыхать нечем,
от ихней пищи только вред?
Я так решил, что это печень.
А что, Вы думаете – нет?..
В душе как будто сто иголок
с тех пор, как я увидел Вас.
Но, может быть, Вы цыдрэйтолог?
Так у меня не мишигас.
Ещё в руках у нас синица,
и можем выпить двести грамм.
”Покой нам только ночью снится!” –
как говорит старик Абрам.
А нужно мне совсем немного,
и я б сторицею вернул, –
чтоб кто-то встретил у порога,
чтоб кто-то руку протянул,
чтоб не вести с душой расчёты,
судьбу и небо не кляня,
а просто так – пришёл с работы,
и Вы встречаете меня.
Но день без Вас – навек потерян.
Коту под хвост. Корове брошь.
Я утром должен быть уверен,
что мне на вечер будет борщ!..
Пока я жив, пока не умер –
надежда есть, и мысли – прочь!
Я всё сказал.
Простите.
Умэйн!
А за окном – глухая ночь.
Ин дройсн калт. Шэн шлуфн алы.
Их зиц бам тыш ин шрайб а брив.
Ще третi пiвнi не спiвали,
нiхто нiде не гомонiв…
Ещё от автора
О, неизведанные страсти!
Скажи, таинственный мудрец,
что есть любовь, и жизнь, и счастье,
и что мы сами, наконец?..
Когда и ад, и рай противны,
в какой небесной вышине
парит наш дух неукротимый
с самим собой наедине?..
Мир ненадёжен и безумен,
жестоки правила игры.
В любом из нас живёт Везувий
и тихо дремлет до поры.
Но в час, когда колотят ломом,
и боль, и время падать ниц –
приходит Золушка с дипломом
и тихо шепчет:
"Где ты, принц?.."
А наши годы миновали,
и от судеб защиты нет…
О, где вы, Генисы и Вайли,
на всё дающие ответ?
Пусть хлеб растёт и пиво бродит,
всё остальное – ерунда.
Любовь приходит и уходит,
а кушать хочется всегда.
1981 г.
Иностранные слова:
ди юрн флиен – годы летят (евр.)
линуть роки – уходят годы (укр.)
дер цайт из гейт, эр лэйфт, ува – время идёт, оно летит, увы (евр.)
Реве та й стогне Днiпр широкий, сердитий вiтер завива – Ревёт и стонет Днепр широкий, сердитый ветер завывает (укр.)
хавэр – друг (евр.)
ву жэ нох – так что ж ещё (евр.)
мэстамэ – вероятно (евр.)
фармах ды тир ин гэй авэк – закрой дверь и уходи (евр.)
азэйвэ – как (евр.)
одер – или (евр.)
мешимэд – выкрест (евр.)
шлемазл – здесь: неудачник (евр.)
зохенвей – горе мне (евр.)
ин хулым – во сне (евр.)
дафкэ – всё-таки (евр.)
фар вус – почему, зачем (евр.)
цум вэмэн – к кому (евр.)
а простэ шиксэ – простая баба (евр.)
а никэйве – проститутка (евр.)
гой – не еврей (евр.)
грейсэр – большой (евр.)
хапт зэй дэр рих – чёрт их побери (евр.)
бызым ин а винькл – веник в углу (евр.)
шэйнэ мэйдл – красивая девушка (евр.)
фиш – рыба (евр.)
а ид – еврей (евр.)
а клигер ят – умный парень (евр.)
гурнышт – ничего (евр.)
тэйк э бас (take a bus) – сесть в автобус (англ.)
гэшэфт – дело, бизнес (евр.)
цыдрейтолог – искаж. врач-психиатр, от цыдрейтэр – сумасшедший (евр.)
мишигас – сумасшествие (евр.)
умэйн – аминь (евр.)
Ин дройсн калт. Шэн шлуфн алы. Их зиц бам тыш ин шрайб а брив – На улице холодно.
Уже все спят. Я сижу у стола и пишу письмо (евр.)
Ще третi пiвнi не спiвали, нiхто нiде не гомонiв – Ещё не пели третьи петухи, никто нигде не говорил (укр.)