«Только Луна имеет право на меня так смотреть!», - округлив глаза, пролепетала она. Он лишь молчал и продолжал любоваться ее прекрасным телом, которое она неумело прятала за скомканной наспех одеждой, обеими руками вцепившись в большое банное полотенце. «Ты что, не слышишь?», продолжала она, «отвернись сейчас же!», «Я буду кричать!», - не выдержала она чуть не плача. Пляж был пустынным, и звать было некого.
Тогда он протянул ей нервно измятый сверток и что-то промычал. Юноша был с рождения глух и нем, но Господь не смог отнять у него чувства к прекрасному. Он был смущен не меньше, чем она. Он ждал этой минуты давно. Мечтал об этом. Он измучился ожиданием и своей нерешительностью, что даже сам удивился своей смелости и подошел к ней. И протянул этот листок, который был также измучен, как и его хозяин, истерт, измят, пропитан потом влажных ладоней. Наконец-то она увидит, наконец-то она узнает, услышит его! Она поймет! Откинув на лоб мокрые волосы, покрепче обернув полотенце вокруг себя, она начала судорожно разворачивать засаленный листок.
Прекрасное спелое тело ее, аккуратно выведенное углем, озаренное ночным светилом, красовалось на бумаге. А на еще теплом песке, рядом с ней сидел счастливый Юноша. Это был самый лучший день в его жизни.
…и волны свидетели, но только Луна имеет право так смотреть на нее…