Я все уничтожил улики,
укрыться друзья помогли,
но капли солёной брусники
стрелков на меня навели.
И, вывернутый из схрона
на серый подтаявший снег, -
прикинул на память патроны,
хоть знал, что не хватит на всех.
Не спрашивали и не били:
к затылку приставили ствол,
и в полном молчаньи убили,
а в рану - издёвкою - кол.
Не медля, в пологом овражке,
облили бензином меня,
хлебнули по кругу из фляжки,
погрелись слегка у огня...
Когда ж от горелого мяса
дышать стало вовсе невмочь,
их старший скомандовал басом
и все они канули в ночь.
Горел я не очень-то споро –
к весне не успел зажиреть.
Горел я и думал, что в сорок
не очень хотел помереть…
х х х х х
…К лету скелет обнажился,
травой молодой пророс;
в черепе жук поселился –
как в двери ходил сквозь нос!
А я всё смотрел глазами,
которых давно уж нет,
как будто был жизнью занят
вперёд на мильоны лет…
Апрель 2003 г.