Тонким запахом пыли проникает в сознанье
Мысль о новом суде уготовленном мне.
В размалеванном кем-то сером душном чулане,
Поднимаюсь на сцену в свете плачущих тусклых огней.
Гаснут свечи и сердце, остановится камнем,
Я дышу еле слышно, слух скрипичной струной натянув,
Я пытаюсь услышать звук немого чьего-то дыханья,
Мертвый стук ее сердца под растаявший гул.
Бархат черного платья, цвета дьявольской ночи,
Белый волос лежит на костлявых плечах.
Начинаем наш танец, и привстав на носочки
Я бледнею от страха, и едва не крича
Я тяну эти нити, что ей впились в запястья
Те, что дарят движенье, подражая живым,
Я едва шевелюсь, замирая от счастья…
Она делает шаг, шаг один за другим…
И под музыку ветра с треском старенькой скрипки
Ее руки легко и воздушно рисуют овал…
Зал затих, стерты маской пустые улыбки …
Мы в стремительном танце приглашаем на бал.
Бал безумства и страха, проникающем спицей,
Тех, кто видит мой взгляд и читает в глазах,
Я готов умереть, лишь бы только свершиться
Моим жутким мечтам, воплощенным во снах.
Она мертвая кукла. Нет! Не надо, не верю!!!
Я тяну ее нити, но стираю их блеск
В свете тусклых свечей, взгляд убитого зверя,
Всплеск дыхания ткани, сердца мертвого треск.
Такт за тактом, быстрее, она кружится в танце
И в сиянье волос слышу трепет и счет…
Я готов закричать, диким ревом взорваться…
Она кружится снова, все быстрее, еще и еще…
Я безумен, я знаю, только это меня не спасает,
Я влюблен в мертвый взгляд, в литургии холодного сна,
Она пляшет под скрипку, и на нитях ведомой порхает,
Она - мертвое тело, это двигаюсь я – не она.
Но туманный рассудок слышит трепет дыханья,
Слышит шепот и смех, даже чувствует запах духов,
Я боюсь заглянуть ей в глаза, поддаваясь чужому сознанью…
Мертвой куклы своей, оживающей образом снов.
И я чувствую будто, в новом легком движенье
Дернет нити свои из моих цепенеющих рук…
И под музыку скрипки, немого полета рожденья
Завершится полет моих страшных болезненных мук.
И ожившее тело, не слушая нитей и ритмов
В страстном танце своем онеметь вдруг прикажет огню…
Я вновь вздрогнув, как сердца касаюсь за нити,
И дрожащей рукой ее мертвую руку ловлю.
Зал врывается криком, не смолкая плескает оваций,
От которых она выдыхает и падает мертвым тряпьем…
Я презренно молчу, задыхаясь, пытаюсь сдержаться.
Тишина, полумрак и мы вновь растворяемся в нем.
Пыльный запах любви растворен ее запахом фетра,
Мы один на один, мы напротив я опять на коленях стою.
Сумасшедший актер, подаривший сознание ветру,
Полюбивший до смерти мертвую куклу свою.