Как известно, Некромантия - наука запрещенная. Хотя когда-то давно ее даже преподавали в школах. Практиковались, конечно, на животных, растениях. И это входило в обязательную магическую программу. И, конечно, были рекомендации по использованию, отношение к мертвым… Но как-то раз, к одному из великих явились высшие, - говорят, сама Тьяна.… И объяснила очень подробно, что ее Создатели задумывали все иначе. И вы, маги, сейчас нарушаете весь ход вещей, потому что люди и даже животные живут не один раз.… И вот, когда вы возвращаете героя, который умер лет семьсот назад, вы нарушаете весь узор, - и посоветовала внимательнее относиться к своим действиям, ну хотя бы думать над тем, что делаете… Вобщем, никто ничего не понял. Но великие сразу же запретили всю линию этой науки, а на самих некромантов начались гонения. Это выгодно использовали правители, даже были народные восстания, и уже никому не было дела до того, что когда-то сама Тьяна объясняла первому некроманту эту науку. Рассказывала, что они, высшие, могут только разрешать возвращения, но возвращать должны сами люди, возвращать своих любимых, потому что в ВЕЛИКОМ ГОБЕЛЕНЕ тоже случаются ошибки, и нити иногда рвутся, - и, собственно, просто очень важно точно знать, зачем тебе нужен именно этот человек.
Но события случились, и некромантия попала под запрет. Конечно, постепенно знания были утеряны, и история обратилась в миф. В мире же осталось всего несколько волшебников и волшебниц, владевших этим знанием, о многих из них не людям, не великим магам ничего не было известно, зато их очень хорошо знали высшие существа.
Другие были почти знаменитостями, гениями магических наук и пользовались таким авторитетом ,что было невозможно подумать о том ,что они нарушают закон.
Но люди есть люди. И даже когда мир был молод и совсем огромен, людям было в нем тесно. И они воевали. Тогда некромантия не была еще запрещена, и все было поправимо. И великие герои древности были душой войны и рукой сражения. Они погибали, и их возвращали вновь. Конечно, это оставляло шрамы в их душах, конечно, был риск не вернуться. Многие, прожив славную недолгую жизнь, уходили сами. Бывало и наоборот, героя или волшебника убивали, - и не просто убивали, а калечили, или уничтожали его душу, саму его суть. Но это прошло. Люди сами отказались от огромной части своего волшебства, как позднее отказывали себе все в большем. Но в тот момент они лишь признали неотвратимость и непоправимость смерти. Хотя, это было не совсем так, и Тьяна могла только грустно качать головой, глядя как плачет над мертвым возлюбленным юная дева. Как сжав зубы, режет деревянную фигурку мальчишка, забившись в угол в чужом доме. По лицу ребенка бегут слезы, и он упорно вырезает из крепкого дерева фигурку всадника. Всадника, сгинувшего безвозвратно. А что она, Тьяна могла сделать? Войну придумали люди, - эту войну, войну друг с другом.
Когда-то была великая война, когда-то, - но она была с Предпрошедшими. Они были созданы лишь для того, что бы люди осознали себя хозяевами. Осознали свою важность, сплотились… Но никто из Высоких не ожидал, что они затем будут воевать друг с другом. И не было никого из Высших, кто мог бы чувствовать и понимать войну. Этот мир был создан для людей и их история и выбор были их правом, но высшие созданы были для того, чтобы помогать и советовать, предостерегать, вести, плести узор судьбы. Но никто из них не умел чувствовать войны и понимать воинов, вдохновлять их и избавлять от преждевременной гибели. Раньше это было делом боевых магов, делом некромантов и жрецов. Но люди, все больше путали звезды с отражением в лужах… И войны их, становились все более разрушительными и кровопролитными, и бессмысленным жертвам лучших не было счета.
И тогда высшие собрались и стали говорить меж собой. Собрались они на тихом безлюдном острове в светлом южном море, там жила только одна волшебница, что рада была таким гостям. Высшие собрались все, приняв свои искренние обличия.
Здесь была Тьяна тихая и светлая, как осенний прозрачный день или свет от юной летней луны. Высшая, грустная и нежная, ведь это она приходила к тем, кому пора. Прекрасная хрупкая дева, желающая на прощание подарить легкий, беззвучный поцелуй - тому, чье имя отмечает теперь в списке. Утешить в том, что он теряет, - как путника перед долгой дорогой, или студента, что покидает родной городок, чтобы учится в столице. Чудесная, ясноглазая Тьяна, - та, чье имя люди всегда произносят, искажая изменившимся голосом. Тьяна - Смерть.
Была здесь веселая зеленоглазая Барта, та, что всегда стремится бежать и собаки ее светлее и легче других гончих неба. Барта, вплетающая зелень в Гобелен. Дева, чьи поцелуи дарят жизнь и надежду. Рыжая веселая Барта, что так любит смех и охоту. Барта - Ткущая.
Пришла и холодная гордая Асст. Асст Великолепная. Прекраснейшая и старшая. Та, что, живет на острове в северном море и вносит лучший порядок и изысканность в Гобелен, придумавшая снег, и Белого Дракона и научившая людей хорошим манерам. Придумавшая чаепития и вообще ритуалы и порядки. Жаль, что люди так все исказили. Асст - Ткущая
Явилась и Скульд, мрачная и темная, с бледным узким лицом, глазами неясного цвета, цвета прелой старой листвы. Волосами темными и взъерошенными. Та, что учит людей любить хрупкие умирающие вещи и ценить прошедшее. Худая костлявая Дева, пугающая людей кошмарами и дарящая иногда светлые вещие сны. Она летает на своем Черном драконе, и учит людей чтить предков и правильно складывать погребальные костры. Дева, вплетающая паутину и прах в узоры великого Гобелена. Скульд – Ткущая.
Приплыл в огромной ладье и Саон, добрый рокочущий Саон-великан, с волосами цвета песка на дне теплого моря. Муж с обветренной красной кожей, что вечно скитается по волнам и говорит с рыбами. Это он учит людей дышать морем и быть благодарными тварям, отдающим свою плоть для пищи. Саон, трубящий в Рог Моря. Саон – Плывущий.
Прилетел в упряжке из черных орлов и юный Танез. Танез неугомонный. Научивший людей луку и стрелам. Юноша-поэт, вспыльчивый и гонящий тучи. Юноша, играющий на всех музыкальных инструментах. Темноволосый, голубоглазый, загорелый, язвительный и мечтательный. Танез - Звучащий.
И приехал на огромном красном быке с чудесными золотыми рогами Рааст. Величественный, медлительный, улыбчивый и широкоплечий. Научивший людей сеять и жать зерно, пить брагу и лелеять виноградники. Рааст добрый, надежный и верный. Рааст – возделывающий.
Вот тогда все семеро собрались и стали совещаться как им дальше следить за этим миром если есть в нем новая суть им Высшим неясная. Они не пригласили никого из своих Верных. А собраться на этом острове было решено оттого, что очень уж сильно просил этого Саон. Так как волшебница была из его Верных. Она была творением его стихии и его женой. Он не переставал восхищаться ею и ценил ее помощь и советы. И хотя, соткана она была из сути его стихии, он постоянно видел в ней новые черты и качества. Как в вечно изменчивом море. Но и Шаальеентартенвальвиг так же не должна была присутствовать, да и не было у нее такого желания, думать о сути войны.
Долго смотрели друг на друга Высшие. Долго чертили узоры на крупном белом песке, а потом поняли, что выбор нужно сделать, но не из Верных выбирать, так как суть верных – стихии, и есть в них не больше чем в стихиях, и не иначе, чем Высшие видят сами.
Нет, выбор пасть должен на человека - войну понимающего и войны вдохнувшего.
И тогда стали они перебирать нити ныне живущих воинов, но не было среди них никого подобающего. Тогда обратили они взоры в прошедшее, но и там, среди сотен и сотен отважных воителей никого не было. Хотя были они прекрасны и храбры и знали теорию тактики и практику умерщвления, но не было во многих из них чести, или гордыня была слишком велика. Или же не было милосердия и тогда не могли бы они решать, как сохранить жизнь воюющего. Ведь милосердие, здравый смысл и честь, должны направлять руку высшего существа. Обратили они тогда свой взор в зрелое время мира, туда, где не было уже у людей волшебства.
И там увидели они великую войну. Одну из великих войн, в которых люди все лучше и лучше умеют убивать друг друга. И там то среди крепких, путаных узлов, свитых из тонких нитей человеческих судеб, они, наконец, нашли то, что искали. Нашли и удивились. Это лишь, кажется, что высшие знают наперед все и вся. И история неизменна и мертва. Это не совсем так. Ткущие плетут свой узор, и ткут его во все времена, изменяя и доделывая, иногда распуская часть своей работы, иногда дополняя и усложняя.
Когда искали они Высшего, что был бы волей войны, - искали его суть. Хотя никто из них сути войны не ведал. Но, перед тем как искать, обратились они к структуре сущего. К высшему порядку. И Космос дал им знание. Дал понятие, какую душу и суть должны они найти. И они искали. И найдя, удивились.
Так как сутью войны была юная дама. И смерть свою видела она через пробитое стекло кабины 110 Мессершмита. И в этот миг была она именно тем, и именно так.
Медленно разворачиваясь, шел на нее як. Другой, же находясь чуть выше, висел на хвосте.
Это был патруль. Они, конечно не должны были его встретить. Но они вышли из графика. А Советские отчего то взлетели пораньше. Номер два Хаген, уже горел, рассыпаясь в воздухе. Номер два унес собой пятого из патруля. Номер два повредил четвертого. Но, увы, третий разрезал очередью сзади его кабину, зацепил бак. Очередь, шла слева на право и вероятно к моменту взрыва в кабине уже никого не оставалось в живых. Хелейн вывела из строя четвертого, просто убив пилота Советов, самолет еще продолжил движение, а потом как-то дернулся и начал, кренясь на левое крыло, уходить в пике. Она всегда их считала, или давала имена. В этот раз все случилось неожиданно, они просто вывернули из облака, идя четким и гордым строем, но сразу рассыпались в атаке. И вот, пока она ловила третьего, пока стригла ему хвостовое оперение, случилось худшее. Они убили Мартина. И поняла она это не сразу. Лишь невыполненное, - убрать объект на пять двадцать… Тишина. Хвостовой пулемет молчал. Ветер пел в поврежденной кабине. Она не слышала ветер. Она видела чужую машину впереди и знала, что хвост теперь беззащитен. Что же, - огонь и уклониться. Но маневр был не завершен, правый радиатор был уничтожен очередью тридцать седьмого, вероятно, калибра. Но вместе с радиатором пострадало и само крыло, его словно клюнула огромная хищная птица. Машина стала заваливаться на раненое крыло, но пилот сумела выровнять его. Правый мотор, неумолимо перегреваясь, все еще работал. Выполнив поворот влево, она открыла огонь по первому самолету советов, царапнула кабину, прошила корпус яка. На этом, мотор, лишенный охлаждения, взорвался. Полыхнул беззаботно ярко. А потом взорвался бензобак, правый. Она закрыла глаза.
Но. Мир замер.
Она открыла глаза и увидела, как замерло все вокруг, как остановленный кадр учебного фильма. Только стекла плафона трепетали от вибрации воздуха. На целом еще, левом крыле балансировал юноша. Темноволосый, с ярко синими глазами. Юноша, в сияющих доспехах напоминавших римские или греческие. Она не удивилась. Когда у тебя взрывается двигатель и затем бензобак, когда ты последняя из славной тройки охотников, то мальчик на твоем крыле - сошедший с серебристой колесницы, запряженной огромными орлами, - удивить тебя уже не может.
Она открыла фонарь, повинуясь его приглашению. Ее трясло, как в лихорадке, - и, едва поднявшись, она вновь опустилась в свое кресло.
Он понял, нагнулся, взял ее на руки и, шагая по воздуху, перенес в колесницу.
-Простите, госпожа, что так долго.
«У него очень красивый голос. Спокойный бархатный»...
- Вы поете?- спросила она.
-Да. Это я придумал сочинять песни и стихи.
- Здорово, я тоже люблю петь. Она находилась в состоянии сильнейшего шока, и происходящее казалось ей сном, или самолеты и война были сном. Юноша же, казался абсолютно реальным и не исчезал. Время вновь пошло. Ее самолет вспыхнул и рассыпался дерзкими игривыми огнями. Она удостоила свою машину укоризненным взглядом. И стала рассматривать орнамент правого крыла серебристой колесницы. Юноша, обнимая, поддерживал ее. В колеснице не было скамьи, Танез презирал всякий комфорт.
- Потерпите госпожа, здесь недалеко.
- Угу.... - Сказала она. - У вас очень красивые птицы, и еще они живые…
Потом, она внимательно слушала объяснения Высших. Каждый приводил свои аргументы. Она кивала. Сидела на белом песке и чертила узоры пальцем.
- У вас есть шоколад? Нет? И вы о нем даже не знаете? Это грустно. Мой остался в кабине, голова болит. Думала, все кончилось, так вот раз, и так глупо.
-Умирать, вообще глупо. - Подтвердила Тьяна.
- А если я не справлюсь? Понятно, вариантов нет. Я тут такая единственная и неповторимая. – Она иронично улыбалась. - И вы объясните мне структуру Гобелена? Структуру Сущего?
Они кивали.
- Суть - чума, война, паника?
Они кивали. Только Скульд криво усмехнувшись, сказала, что люди и без того умеют бояться.
- И вариантов у меня нет, то есть я могу отказаться и умереть, но это будет побегом, и все будет не так?
Они кивали.
- Спой мне, ты обещал...
Танез улыбнулся своей открытой мечтательной улыбкой, достал из воздуха большую, из почерневшего серебра арфу и запел. Он пел о смерти, полетах, орнаменте, о цвете закатного солнца, о рыщущей в море ладье, еще помнящий удары шторма. Он собирал прозрачные образы, как цветные блики витражей и вновь отпускал их таять в пространстве. Он сам был очарован своей сказкой. Все слушали замерев. А она ковыряла пальцем белый песок, - и темно-рыжие волосы, отливая красным, красиво лежали на серой летной форме. Она склонила голову, что бы лучше рассмотреть песчинки и увидела маленький влажный кратер появившийся на сверкающей поверхности. – Я плачу. Мертвые не плачут. Значит, я не умерла.