Над Турцией весь день унылая жара.
В Стамбуле в час дневной уже спекалось лето,
И голосом мулы протяжно пел Коран,
Вибрируя, динамик с минарета.
И улица на миг внезапно замерла,
Я с группой россиян шёл от Святой Софии.
И тут в моей душе сто факелов зажгла
Турчанка своим взглядом глаз сапфирных.
На платьице её играл округлый блик
И ткань чалмы волос её не покрывала.
Кудрей волнистый ток и тёмных щёк налив –
Не от жары – от них во мне пылало.
И словно бы тогда Востока волшебство
Меня своей красой и тайной волновало...
А девушка в лучах казалась божеством
И наш язык как будто понимала.
Я начал разговор: «Скажи мне, чья же кровь
С турецкою в тебе?» Она мне отвечала:
«Отец мой – русский, здесь нашёл свою любовь.
А мама – чистокровная турчанка».
Сладка родная речь – да на чужой земле.
Влюблённость же – вне стран, границ и расстояний.
Но не гнала меня и улыбалась мне
Она, чаруя взглядом постоянно.
Я льстил ей невпопад и звал к себе в отель,
Я таял перед ней, теряясь в разговоре.
Дрожа, что хрупкий лист, я так её хотел.
И ждал её ответ, как приговора.
И был её ответ: «Не надо много слов.
Всё видно по тебе – ты утомлён жарою.
Тому отдамся, кто во мне зажжёт любовь,
И лишь ему я всю себя открою.
А нынче твой позыв – как солнечный удар,
Он сил тебя лишит, неся опустошенье.
Любовь скрывает яд, как белый олеандр,
А красота – печали и лишенья.
Меня ты вспоминай холодным днём в Москве
И приезжай сюда ты в будущем июле.
А чувства береги – вот мой тебе совет.
Любимой их откроешь... Гюлля-гюлля*!»
Я помню, как она покинула меня,
Улыбкою дразня и лёгкою походкой.
Я был в тоске, вокруг погасли краски дня.
А встреча оказалась столь короткой.
Запомнил навсегда весёлый долгий взгляд
В толпе, что от меня турчанку отдаляла.
Хотел её догнать, вернуть её назад,
Но зашагал за группою к вокзалу.
Я шёл – в моих глазах весь город увядал.
В потоке тёмных лиц и городского гула.
Томление в душе – мне как последний дар
Под солнцем утомлённого Стамбула.
*-До свидания!(турецкий)