Вот уже несколько лет я пишу некую странную книжку, жанр которой я не умею определить. Никак не могу остановиться. Но эпилог – уже написан!
Часть этого эпилога – мой диалог с Пименом-летописцем.
Почитайте. Покажется ли что-нибудь интересным для вас?
Как много я НЕ НАПИСАЛ! Но нужно остановиться! Я стар уже. Когда вспоминаешь жизнь – вспоминаешь главное. Главного, оказывается, так много, так необъятно много!..
К Пушкину, к Пимену! – кажется, они поняли, когда нужно остановиться…
Пимен:
"… близок день, лампада догорает…
Смиряй себя молитвой и постом,
И сны твои видений легких будут
Исполнены. Доныне - если я,
Невольною дремотой обессилен,
Не сотворю молитвы долгой к ночи -
Мой старый сон не тих, и не безгрешен,
Мне чудятся то шумные пиры,
То ратный стан, то схватки боевые,
Безумные потехи юных лет!"
В.К.:
Рискну вклиниться в этот монолог…
Хочу, как Пимен, что-нибудь оставить
Тем, кто захочет прочитать меня
В моих воспоминаньях о великих,
С которыми я лично не встречался,
Но знаю каждого по их твореньям лучше,
Чем если бы я знал их в бренной жизни.
Пимен:
"Нас издали пленяет слава, роскошь
И женская лукавая любовь.
Я долго жил и многим насладился;
Но с той поры лишь ведаю блаженство,
Как в монастырь господь меня привел".
В.К.:
Я так же стар, как ты, почтенный Пимен,
И преклоняюсь пред тобой, поверь мне.
Но не приму монашескую схиму –
Я не хочу смириться в тихой келье.
Я до сих пор не ведаю блаженства:
Я до сих пор живу в мирских страстях.
Я до сих пор в плену у страсти женской,
Хоть знаю – этот грех мне не простят…
Лишь об одном молю судьбу и Бога –
Чтоб я не стал обузой тем немногим,
Кто снарядит меня в последний путь земной,
Туда, где наконец-то ждет покой.
Из рук судьбы я принял бы награду –
Посмертную: чтобы когда-нибудь лампаду
Мою зажгли – для ада моего или для рая.
Уж близок день – моя лампада догорает…
Пимен:
"… пора, пора уж отдохнуть
И погасить лампаду..."