По мотивам рассказа М.Зощенко
Да простят меня добрые люди,
Кому это не будет комичным,
Кто смеяться сочтет неэтичным
И пошлет меня сразу к Иуде.
Я согласен, что тут не до смеха.
По себе факт скорее печальный,
Если в смысл его изначальный
Заглянуть, так сказать, без огреха.
Так случилось, что умер работник,
Незаметный, увы, в блеске будней.
Жил ни шире других, ни занудней.
Ну, рыбак разве что да охотник.
И, как часто такое бывает,
Сразу пышные вдруг разговоры
И шаблонных словечек наборы.
Вся общественность переживает.
Дескать, вот ведь сгорел на работе.
На посту, так сказать, в авангарде.
Жить да жить, да подобно петарде,
Раз и нету. А в нем, патриоте,
Столько сил еще, потенциала.
Это ж ужас, какая потеря.
Дескать, плачут душою, не веря,
Что его уже с ними не стало.
А при жизни такого абстракта
Тот работник не слышал ни разу.
Лишь однажды его на турбазу
Наградили путевкою как-то.
Ну, а тут чисто ангел из сказки.
Не умри, так еще неизвестно,
Что б сказали о нем, если честно.
А скорей бы загнули салазки.
А сейчас сам директор взял слово.
Расхвалил его сверх всякой меры.
Дескать, был-то на пике карьеры.
Коллективу служил как основа.
Прослезился от собственной речи.
Подхватили настрой и другие.
«Эх, уходят, мол, люди какие!
Груз утраты ложится на плечи».
Кто-то крикнул надрывно из зала:
- Мать честная! Кого потеряли!
И такие тут страсти подняли,
Что одна из профкома сказала:
- Предлагается захороненье
Обустроить по высшему классу.
Дабы нам в коллективную массу
Привнести, так сказать, уваженье
К этой личности с буквы заглавной.
И пусть каждый на этом примере
Так отдастся труду в полной мере,
Чтобы тоже стать личностью славной.
Согласились в едином порыве.
И директор сказал: «Это дело
В счет казенный включаю всецело,
Раз не против никто в коллективе».
- Да чего там. Конечно, включайте.
А еще духовой бы оркестр
Приписать в погребальный реестр.
Вы про музыку не забывайте.
Тут еще один разговорился,
С виноватой улыбкою глядя.
Тот, кто умер – родной ему дядя.
Он племянник ему. Прослезился.
- Боже мой! – говорит. – Как нелепо.
Жили с дядей в одной мы квартире.
Если честно, то жили не в мире.
Как же мог я так с дядей свирепо.
Я ж не знал, что он личность такая,
Что достоин он залпов салюта.
Я не дал ему в жизни уюта.
Он ведь жил со мной, гадом, страдая.
И теперь ваше каждое слово
Как расплавленным в душу металлом.
Эх, каким же я был аморалом.
Но сегодня родился снова.
Разобьюсь, но достану для дяди
Самый лучший оркестр в округе.
За его, понимаешь, заслуги
И памяти вечной ради.
Ну, и все согласились, конечно:
- Да, вот это, пожалуй, логично.
Хоть загладишь вину, брат, частично.
Хотя это уж малоутешно.
Ну, короче, когда хоронили,
Было все до того грандиозно.
И оркестр играл виртуозно.
Музыканты на совесть трубили.
А у самого кладбища где-то
Тот племянник директору, значит,
Что-то жестами вроде маячит,
Дескать, надо шепнуть по секрету.
Отошли они тихо в сторонку.
- Ну, чего там такое случилось?
- Да вот тут музыкантам вздурилось,
Чтоб накинули мы им тысчонку.
Да и деньги им сразу, похоже.
Потому что они на гастроли
Сразу едут в Америку что ли.
Мы когда заплатить им сможем?
- Так, спокойно. Кто «мы»-то, позвольте?
Ишь ты ловкий какой! Куда катишь!
А не ты ли им, братец, платишь?
Мы совсем ни при чем тут. Увольте.
- Это как же? Ведь вы же сказали,
Что все будет за счет-то казенный.
Я чего-то слегка изумленный
Вот в таком, так сказать, финале.
- А чего ж изумляться, право?
Сам вину ты хотел загладить,
И с оркестром дела уладить.
И решение принял здраво.
А теперь на попятную что-то.
А ведь если по правде глядя,
То ведь это родной тебе дядя.
Ну, а нам-то какая забота.
Кто такой он, твой дядя, по сути?
Рядовой, так сказать, работник.
Заурядный монтажник-высотник.
Понагнали тут, знаешь, жути.
Вот уж сдался он нам с оркестром!
Больно много для дяди чести.
Это ж шишка на ровном месте.
Музыкантов еще! Маэстро!
Сам плати, раз уж с ними связался.
Мы с профкомом и всем коллективом,
Чем могли, тем уже помогли вам.
Так что, братец, ты зря растерялся.
- Вот не надо намеков двояких!
Где я деньги достану такие?
Ведь они трубачи не простые –
Победители конкурсов всяких.
- Ну, не знаю. Ну, скиньтесь роднею.
Мне какое до этого дело?
Все и так уже осточертело
С этой вашей, скажу, кутерьмою.
Побежал тот к вдове поделиться,
Что возникла такая проблема.
Раз уж, дескать, такая система,
То приходится с этим мириться.
Еще больше вдова зарыдала.
- Ах, оставьте меня. Ах, оставьте.
Вы себе мое горе представьте.
Еще этого мне не хватало.
Тот бегом к трубачам, к музыкантам.
- Все, братва, на сегодня хватит.
А то я не пойму, кто платит,
Блин, по вашенским прейскурантам.
Ну, у тех замешательство сразу.
Но и музыку не перестали.
Говорят: «Коли нас заказали,
Отыграем согласно заказу.
А уж деньги себе мы отсудим.
И с того, кто все это затеял.
Так чего ты там, братец, проблеял?
И когда же платить-то будем?»
- Да дудите вы, сколько хотите!
И к директору снова помчался.
А народ, видя это, шептался.
Но, не зная о сей волоките.
И пошло как-то все сикось-накось.
Кто-то вспомнил усопшему ляпы.
Не сыскать, мол, такого растяпы.
И был, дескать, способен на пакость.
Схоронили его молчаливо.
Без речей, без прощального слова.
И забыли про дядю такого.
Был и нету. Не хлопотливо.
А племянник директора, значит,
Не нашел. Говорят, что уехал.
И с деньгами пока без успеха.
И он прямо уже чуть не плачет.
Обещав трубачам расплатиться,
Он продал задарма мотоцикл.
Да еще от жены что заныкал,
Все отдал, чтоб от них откреститься.
Но осталось еще пару сотен.
Он на них уже пьет две недели.
- Кто же должен платить, в самом деле? –
Всех достал он уже на работе.
Только дяде его правомочно
На всю эту, сказать, непонятность
Начихать. Это лишь неприятность.
Да и та уж последняя точно.
2007