По мотивам рассказа М.Зощенко
Бывает, врачи ошибаются. Вот.
Всяко бывает. Разрежут живот,
Да и уронят больному в кишки
Грязный тампон или, сажем, очки.
Так и зашьют. Кто потом виноват?
Ну, не больной же. А кто? Гиппократ?
Вот и не надо нести ерунду.
Таких докторов надо сразу к суду.
Это понятно. Не будь портачом.
Ну, а Егорыч-то медик причем?
Его-то за что, понимаешь, судить?
Он же такой… Да о чем говорить.
Пусть бы и нету диплома врача.
Сразу не надо судить сгоряча.
Нету диплома, так нет и вины.
Он же из тех, кто, сказать, ведуны.
Спросите вы, мол, случилось чего?
Да заболел ни с того ни с сего
Дядька один. Разнесло весь живот.
Прямо, того и гляди, что помрет.
Дядька-то славный. Хороший мужик.
Хоть беспартийный, но передовик.
И по хозяйству смекалистый он.
В грамоте, правда, совсем не силен.
А вот, понимаешь ли, вдруг заболел.
Дня уж четыре не пил и не ел.
И говорит своей, значит, жене:
- Надо б врача наилучшего мне.
- Ты, - говорит, - не скупись по деньгам.
К самым таким обратись докторам,
Чтобы не зря, чтоб смогли излечить.
Все ж таки, дескать, придется платить.
Баба-то что? Ну, всплакнула слегка.
Деньги ж копили к весне на телка.
И пригласила. Нашелся такой.
С образованием. Доктор Крамской.
Тот говорит, весь ощупав живот:
- О патологии речь не идет.
Нет ничего. И скажу напрямик:
Просто объелся не в меру мужик.
Клизму ему и куриный бульон.
К завтрему должен поправиться он.
Зря, - говорит, - знаменитых врачей
Дергают с места. Мы ж где-то нужней.
С этим ушел. А мужик загрустил.
- Это за что ж я ему заплатил?
Чтобы такой вот рецепт получить?
Этим ребят только малых лечить.
Мой, понимаешь, папаша не знал
Легких путей да и мне наказал.
Что за леченье! Куриный бульон!
Леченье должно быть леченьем. А он?
Так что, Марусь, всю заначку неси.
С Малой Ухты мне врача пригласи.
Там, говорят, есть Егорыч такой.
Слухи идут, лекарь он золотой.
Баба-то что? Ну, всплакнула слегка.
Теперь-то уж точно не купят телка.
И пригласила Егорыча. Тот
Даже ни разу не тронул живот.
- Я, - говорит, - не такое лечил.
Дайте больному листок и чернил.
Ты же, болезный, садись и пиши
От чистого сердца и чистой души:
Дескать покойный отец не болел.
Мне, дескать, тоже болеть не велел.
Во имя отца и всех духов святых,
Прошу исключить, мол, из ранга больных.
Мысленно бога в молитве восславь.
Ниже еще свою подпись поставь.
Эту записку проглотишь потом,
Тепленьким сразу запьешь молоком.
Выслушал это несчастный мужик,
Вовсе от горя зачах и поник.
- Я ж, - говорит, - не умею писать.
Чтобы писать, надо грамоту знать.
Эх, говорила мне мамка: учись.
Что ж не послушал? Возьми, пригодись!
Только могу, что поставить фамиль.
Вот, понимаешь, какая кадриль.
- Нет, - отвечает Егорыч ему. –
Просто фамиль, судя тут по всему,
Нам не поможет. Боюсь, не проймет.
Просто фамиль-то от грыжи идет.
А у тебя что-то там в животе.
Надо б записку во всей полноте.
- Может, Егорыч, чиркнешь за меня?
Пузо болит, жжет сильнее огня.
- Я бы чиркнул. Да вот, знаешь, впотьмах
Очки на рояле забыл впопыхах.
Может, кого-то другого позвать?
Есть, кто умеет записки писать?
Ладно, нашелся сапожник Кузьмич.
Выбил за это себе магарыч.
Час или два он, наверно, писал.
Все, как Егорыч ему наказал:
«Так, мол, и так, мол, отец не болел.
Мне, дескать, тоже болеть не велел.
Во имя отца и всех духов святых,
Прошу исключить из разряда больных».
С этим ушел. А несчастный больной
Долго давился бумажкой такой,
Но проглотил и запил молоком.
После уснул исцеляющим сном.
Ну, а Егорыч, прощаясь, сказал:
- Гарантии нет. Он не сам написал.
Ведь говорила же мамка: учись.
Ишь оно как – вдруг возьми, пригодись!
Утром мужик прямо бодренький встал.
Даже покушать себе заказал.
Ближе к обеду свалился без сил,
Тяжко вздохнул и тихонько почил.
Баба его, значит, к судьям идет.
Дескать, Егорыч пусть деньги вернет.
Дело и всплыло. И вот результат:
Егорыч остался во всем виноват.
А в мужике и бумажку нашли.
И как улику ее привнесли.
Мол, и размером больша и толста.
Подпись опять же чего-то не та.
Тут до Егорыча все и дошло.
И старика, так сказать, понесло:
- Вот оно что! Ах ты, чертов Кузьмич!
Подпись поставил свою, старый хрыч!
Как же я это, дурак, не учел.
Что ж я записку-то сам не прочел?
Так что не надо убийство лепить.
За недосмотр прошу и судить.
Вызвали также на суд Кузьмича.
Тот и признался во всем сгоряча.
- Я, - говорит, - виноват, ваша честь.
Подпись моя. Я убийца и есть.
Я же такое писал в первый раз.
Вот и прошу снисхожденья у вас.
Стар для тюрьмы я уже. И притом
Чистосердечно признался во всем.
Так что вердикт отложили пока.
Кто виноват в смерти той мужика?
Если Егорыч, то он-то за что?
Или Кузьмич? Если нет, тогда кто?
2008