Да, в тот день улетали дети. В одиннадцатый свой день рождения дети улетают на воздушном шаре, чтобы встретить судьбу. Матери могут проводить их.
Вот и шла я по дороге с золотым воздушным шариком в руке, и думала об этой странной паре - воздушный шар и воздушный шар - а больше ни о чём думать не получалось. Матери обгоняли меня и смеялись: ты чего? зачем ей шар на шаре? куда? Я уж и сама не знала, зачем, куда, от золотого шара кругами расходились солнечные зайчики.
Матери столпились на дороге, кричали, я подбежала к ним, и они показали вперёд, на великана.
Огромный, почти без ног, почти без головы человек шёл по дороге, рвал деревья. Когда он дойдёт до шара, он растопчет детей, они же не взлетят, пока ждут, они хотят попрощаться.
Мы побежали за великаном, задыхались, хотели вспомнить нужное слово, остановить его, заколдовать. Нужного слова не было, потому что дело не в слове - в количестве силы. Как воду, плескали мы свою силу в спину великану, на серой рубашке появилось мокрое пятно, но он не останавливался. Женщины стали отставать, и я ударила его в спину из последних и уж явно не своих сил. Волна пришла сквозь меня и накрыла его. Он остановился, а я повалилась на обочину. Одно из деревьев, вырванных с корнем, золотой шар в бесцветном небе.
Когда я очнулась, матери смотрели на меня. С ними был мальчик лет семи. – Где великан? – Вот он. Мы хотели его убить, но он не умирал. С каждым ударом он становился меньше. Мы всё с него сняли, теперь можно убивать, но мы не можем. Забери его, поменяй ему судьбу.
Они побежали к шару, хотели успеть проститься. А мы с великаном пошли по дороге обратно.
Мальчик не разговаривал со мной, не смотрел никуда, и если бы он не откликнулся, судьбы для него не нашлось бы. Он что-то бормотал, и когда я нагнулась к нему, чтобы расслышать, он был так далеко, что даже не отстранился. «Если бы война, да не было войны, если бы зима, да не было зимы, если бы чума, да не было чумы, если бы сестра, да не было сестры, если бы земля, да не было земли…» - такой была его бесконечная песня. – Да, ты стал великаном от великой пустоты. Это она сделала тебя таким огромным.
Я привела его домой. Мы пересмотрели все книжки и мультики, послушали все песни, но он ни на что не ответил. Он не чувствовал ни голода, ни жажды, ни судьбы. Мы стали слушать последнюю песню на диске, вот тут-то мне и повезло. «Если что-то я забуду, вряд ли звёзды примут нас». Это он услышал. – Что, тоже хотел стать космонавтом? Хорошо. Сейчас попробуем. Я даже не ожидала, что он вот так сразу заговорит, а он запрыгал, заулыбался: - Полечу? Прямо сейчас полечу?
Ох. Ну почему я должна объяснять ему такие вещи? Что я могу ему объяснить?
– Не полетишь. Я тебе про «полетишь» вообще ничего сказать не могу. Я не знаю. Но вот представь себе человека. Он вышел во двор, двор пустой. Он сидит один. А потом к нему подошёл человек, сел рядом, и пустота заполнилась. Вот это судьба пришла. А через десять лет он станет убийцей, вором, наркоманом. Понятно? Да мне тоже не очень. Вот ты сидел во дворе, а никто не пришёл, и пустота так раздула тебя изнутри, что ты стал великаном. Если бы сейчас ты мне не ответил, к тебе пришёл бы этот, и это ты бы стал убийцей. А теперь к тебе придёт другой. Вот и всё. Я больше ничего не могу. Посиди со мной ещё немножко.
Мы вышли во двор, он играл возле сарая, а я села к стенке, закрыла глаза и стала что-то делать, сама не знаю что. Я в первый раз меняла судьбу ребёнку и, думаю, в последний. Как будто вяжешь с закрытыми глазами. Или рисуешь. Или просто идёшь.
Глаза нельзя было открывать, пока дело не кончится, но мне всё время хотелось посмотреть закрытыми глазами вбок, вверх, вправо. Вдруг увижу воздушный шар. Или хотя бы тень воздушного шара.