18
И вот, сидят уединённо
И пьют шампанское с икрой.
Сама я столько раз, друг мой,
… над южным морем, ночью тёмной…
Пойдём, бывало, в ресторан…
Вернёмся к Бонду. Мой роман
Подходит медленно к концу
И делу славному венцу.
«Я знаю, - вдруг сказал он ей, -
Вы одиноки средь людей,
И вы похожи на ребёнка,
На мягких выросши коврах,
Росла цветком в семье девчонка,
С улыбкой счастья на устах.
Потом вдруг что-то изменилось,
И наше нежное дитя
На улице вдруг очутилось,
И мир, ни сколько не шутя,
Своим оскалом плотоядным
Предстал лицом к её лицу,
В неё он впился взглядом жадным,
Подобно хищному самцу».
Джеймс Бонд психолог был немного,
Ему легко было понять
Мадам Витали. Предпринять
Приём несложный он решил
И так он с ней заговорил,
Надеясь откровенность вызвать,
Ей не сочувствуя в душе.
Она же поддалась уже
На эту удочку, и вызнать
Не трудно было всё о ней.
«Вы знаете, с далёких дней,
Уйдя в себя, не говорила
Ни с кем о прошлом я своём,
Порой казалось, я забыла…
Вы правы, жили мы богато,
Меня отдали в пансион,
Образованье дали брату,
Сейчас военный лётчик – он.
А я мечтала стать актрисой
Не ради блеска и шумих,
А ради откровенья искры.
У всех актёров так. О них
Вы так не думали наверно.
Конечно, коль играют скверно,
Не стоит думать о плохих.
Так у меня тогда считалось,
К искусству птицей я рвалась,
И вдруг ни с чем, одна осталась.
Слезами горькими давясь,
Ходила в Лондоне, узнав
О смерти близких, потеряв
Родных и сразу средства к жизни,
Учёбу бросив, институт,
А люди, как на смертной тризне
Суровы были там и тут.
Зачем лететь в гнездо пустое?
Меня уж в нём никто не ждал.
Морали рухнули устои,
Цветущий мир вокзалом стал.
Чтоб жить пришлось тогда мне скрыться –
В саму себя от всех людей,
И перестало сердце биться
От вдруг нахлынувших страстей.»
Слеза блеснула в её взоре,
Утешить Бонд её хотел.
«Да, много было у вас горя»,-
Вот всё, что он сказать сумел.
Она сквозь слёзы улыбнулась,
Как будто солнце в хмурый день
Меж серых облаков проснулось
И разогнало скуки тень.
«Нет, жизнь – это не только грустно.
Ведь было счастье у меня.
Сейчас в душе моей так пусто;
Но помню, жаркого огня
Пылающее раньше пламя
Моей любви. Её, как знамя,
Сквозь все невзгоды я несла
И пошлости не предала.
Вы помните, мы в ресторане
Сидели с вами как-то днём?
Мне думалось о том романе,
Была я героиней в нём.
Пока я только раз любила.
Словно болезнь, любовь моя:
Душа болела, сердце ныло,
Ничто не трогало меня
Тогда, кроме его улыбки,
Прикосновений, нежных слов;
Но наши планы были зыбки,
Как прелесть нежная цветов,
Как их ковёр в лесном болоте.
Надеюсь, вы меня поймёте,
Исчезло всё, как нега снов.
Исчезло всё для всех, быть может;
Но не исчезло для меня.
Ночами тёмными тревожит
Меня любовь, средь бела дня
Порою мнится, снова вижу
Героя юности моей,
И прошлое мне снова ближе,
И сердце чувствую больней.
Он беден был, простой художник;
Но сколько счастья мог он дать!
О прошлом, будто бы острожник
О воле, я могу мечтать.
Но что мечтать! Ведь всё пустое.
Нам прошлого не возвратить;
И из душевного застоя
Порой так трудно выходить…»
Вот так сидели тихо двое,
Он посвящался её тайн,
Как странный гость пред аналоем
Смотрел на красочный алтарь.
Нет, не сочувствовал агент ей,
А лишь усердно делал вид.
Она встаёт и говорит:
«Пора!». Он: «Нет!» Они простились.
Ушла. Опять наш Бонд ни с чем.
Ему ночами бомбы снились.
Зачем их сделали? Зачем?!
Одно лишь стало тут известно:
Витали – только псевдоним.
Она сказала, неуместно
Актрисе с именем своим
На сцене всюду выступать,
И вот решила поменять
Свою фамилию Поттачи
На новую для передачи
Забвенью юности имён.
Знакомые со все сторон!
А ей хотелось так забыться,
Ведь ничего не возвратится.