А письма тебе я писала - ты помнишь - письма?
о том, как в саду по-весеннему пели листья
и как тонким слоем зеркал в лунном небе висла
надломленной радуги сизая дымка – гладь.
Я даже тебя не просила мне сниться. Лица
смешались и спутались на сто седьмой странице.
И ты, от усталости просто сомкнув ресницы,
устроишься где-то под бархатным пледом – спать.
А небо расписано краше резных шкатулок;
и с утренней свежестью запах французских булок
сулит новый день для забвения и прогулок,
но чёртов noblesse нас oblige повернуть всё вспять -
туда, где магнолии рвут и вплетают в косы.
Cheri, все вернуть? Все вернуть невозможно просто, –
вас тоже пьянит этот мраморно – лёгкий воздух
и колкого ветра наигранно – злая стать?
Вам всё еще чудится мой угловатый почерк...
Cheri, засыпайте, ведь дело подходит к ночи.
Я вас? Не лукавлю… Безудержно, право, очень.
Писала ведь… письма – они не умеют лгать
И, если хотите – я буду у изголовья
шептать вам, Cheri, о любви, вас пленить любовью...
Мой милый, ich liebe dich, liebe, je t’aime, I l[o]ve u,
как дочь, как сестра, как кузина, как бог, как мать.