Июльское небо пылало багровым
от края до края тяжелым покровом.
Настолько тяжелым, что воздух стал сжатым –
опасно приблизился к атому атом,
о чём говорю безо всякой улыбки –
ещё бы немножко и воздух стал жидким,
дома и бульвары оплавлены зноем,
всё стало беззвучным, всё в странном покое,
а, может быть, просто заложены уши –
вокруг всё так вязко, замедленно, душно,
машины и люди исчезли куда-то,
и город застыл в тишине виноватой,
лишь где-то вдали, будто что-то прознало,
нависшее небо ворчливо бурчало –
то дальше, то рядом, то в голос, то в шепот
катался по небу воинственный рокот…
…И вдруг! Неожиданно, как из засады –
потоком, отвесно, стеной водопада,
сгибая деревья, несясь меж домами,
на улицы вырвался словно цунами,
сметая коробки, пластмассы, газеты,
ошметки плакатов и сломанных веток,
засушенный воздух прорвавший как бивень,
задорный, весёлый, стремительный ливень,
собрал разный сор на решетках у стоков,
взметнул занавески распахнутых окон,
всё небо отмыл вплоть до синего цвета
и воздух прочистил, как нужно для лета,
деревья и листья отдраил от пыли
и даже пернатых иссохшие крылья,
плюс все перетяжки, щиты и афиши,
фасады домов, тротуары и крыши,
и также внезапно, как было начало,
за долю секунды – и ливня не стало!..
…Как в «Спящей красавице», в то же мгновенье
город очнулся от оцепенения –
по мокрым бульварам пошли пешеходы,
по новой воде поплыли пароходы,
по улицам чистым опять заскользили
трамваи, троллейбусы, автомобили,
отмытое солнце смеялось лучами,
делясь на цвета у людей под ногами,
в света раздробившись, металось по лужам,
ломалось в витринах – внутри и снаружи,
церквей купола отражались как смальта
на жёлтой сусали цветного асфальта,
а скользкие блики на платье прохожих
на рябь золотистую были похожи,
киоски, трамваи, фасадов утёсы
отважно бросались всему под колёса,
веером брызги, пронзённые шинами,
радужной пылью неслись за машинами –
за мерседесами, волгами, джипами…
…В городе пахло цветущими липами.