Зной июльский томил спозаранку,
Разнотравьем пестрели луга,
Земляники уже на полянке
Из-под листьев краснели бока.
И как назло в тот день до Кишерти
Потащился зачем-то народ
Опоздавшую, верьте - не верьте,
Электричку из города ждет.
Васька в майке, отвисшей до пупа,
Да Михалыч в заплатных штанах,
Да Степан от пролитого супа
Не отчистил пиджак впопыхах.
Электричка вдали прогудела,
Вот подходит, все - в первый вагон,
Вдруг застыли, стоят обалдело -
Из дверей чуть не падает он.
В шерстяном светло-сером костюме,
В шляпе, галстуке, туфлях, носках,
Утопая в французском парфюме,
С розами и "дипломатом" в руках.
Мужики наши чуть не забыли
Для чего они здесь собрались.
Шеи, свернутые, ныли,
Когда в поезд они забрались.
Гражданин же, нарядно одетый,
Произвел на деревне фурор,
Вслед ему улюлюкали дети,
Бабы пялились через забор.
Он спросил Порываеву Надю,
Показали пришельцу избу,
На вопрос: "а чего ему надо?"
Он, смутившись, ответил: "Судьбу".
Лет тому уже будет как двадцать
Они вместе учились. И с ней
Захотелось ему повстречаться,
С незабвенной любовью своей.
Чувство юношеское осталось.
Он женился. Развелся. Один.
Но о встрече все годы мечталось.
Так нарядный сказал гражданин.
Он навел о ней справки. Решился.
И поехал Надежду искать.
Тут Иван от души прослезился
И взялся ее растолкать.
Дело в том, что вчера отмечали.
Надька пуще других набралась.
Из канавы когда доставали,
Она матом ругалась, дралась,
Все Ивана хотела по роже
Смазать грязным своим кулаком.
Сгоряча по Нарядному тоже
Прокатила крутым матерком.
Но - отошла, опохмелилась,
Раз на десять прослушав сказ,
Вдруг застеснялась, застыдилась,
Закрыв рукой подбитый глаз.
То ртом беззубым улыбалась,
С одежды соскребая грязь,
То в бок, красуясь, упиралась,
Перед своими загордясь.
Потом, как водится, попойка.
А повод, повод-то каков!
"А он - цветы! А вы-то - в койку!" -
Корила Надька мужиков.
Букет с серебряной бумагой
В нос Надька тыкала гостям.
Шампанское запили брагой,
Конфеты роздали дитям.
Знакомый Надькин издалёка
Был что-то странно слишком тих,
О чем-то все вздыхал глубоко,
Вертел часы и дул на них.
Его вели на переправу
Всем разгулявшимся селом,
Лишь Надька рухнула в канаву,
Заснувши богатырским сном.
Последнее, что помню, братцы,
Как Надькин гость на берег слез,
Стал по ступенькам подниматься
И, не махнув рукой, исчез.
Он не вернулся. Все как прежде.
Идут года. Стоит колхоз.
Одно лишь к лучшему: Надежды
Авторитет возрос. Возрос.