На пригорке домишко корявый,
По весне – буйным цветом сирень!
Я иду, глаз скосивши лукавый
За соседский за ветхий плетень.
Там Матренин сынок симпатичный,
Больно скромный, а все ж ухажер,
Весь такой аккуратный, приличный,
Мне-то что? И не вижу в упор!
Вот сидим на крылечке с сестрицей,
А из глаз – юность буйная прет!
Пьяный трактор поехал топиться,
Сын Матренин стоит у ворот.
А сестрица моя-то проворна,
Востроглаза, кудрява, тонка,
И родителям уж непокорна!
И с парнями уж больно бойка!
Ну а я, как морозец, ядрена,
Вся румяна, дебела, пышна!
Вслед мне шепчет с намеком Матрена:
«Вот бы сыну моёму жена!»
Раз, нарядная, вышла из дома,
За клубникой за дикой на луг,
Вижу – парень сидит незнакомый,
Починяет заржавленный плуг.
Загляделась я, в яму упала,
Вылезаю, а он – хохотать!
С той поры я всю жизнь и страдала:
Как споткнусь – ну его вспоминать!
Пожила я на свете не слабо,
Сколь меж пальцев воды утекло,
Возвращаюсь, уж зрелая баба,
Погостить во родное село.
Затащилася я на пригорок,
Глядь – сестра в огороде стоит,
Расставались – семнадцать, уж - сорок!
Как подумаешь, сердце щемит.
- Дуня! – Катя?!! – И вот заревели,
Наглядеться не можем, стоим!
На рябине уж гроздья алели,
Над избой уж кудрявился дым.
Собрались ребятишки, соседи,
- Как там в городе? Что за житье?
- Дунь, которые ваши-то дети?
(Я бездетная, шесть у нее)
Сразу вспомнился давешний парень
И его заразительный смех.
Мы могли быть хорошею парой…
Не споткнулась, а вспомнила! Эх!