Кто приложил к устам мои сухие губы,
Мой деревянный стан обвил своей рукой?
И первый звук извлек, еще неясный, грубый,
Кто прекратил мой сонный, бессмысленный покой?
Не знаю, кто вдохнул в меня свое дыханье,
И были бы глаза - не стала бы смотреть!
Я жадно отдаюсь незримому лобзанью.
Я тороплюсь! Что помню, успеть бы мне пропеть!
Я путаю слова, порой сбиваюсь с ритма -
То иволги напев, а то кошачий вой!
Но, заглушая звук, летит моя молитва -
О, только не раскайся! Я буду петь, постой!
О, выдуй из меня все трели и журчанье,
Которые запомнил мыслящий тростник.
Тогда уже покой возникнет и в сознаньи,
А после ты исчезнешь, внезапно, как возник!