Грозила
своим
поведеньем
Пойти
по тюремным стопам,
Гордилась
отцовским везеньем
Дворовая
шантрапа.
Росла безнадзорно,
не в духе
Тех
заколюченых
лет,
Где папироска –
за ухом,
И под рукою –
кастет.
Срывались
блатные
трезвучья
С расстроенных жизнью
гитар.
Кто их подростком
не мучил?
Кто был подростком
не стар?
Но подметал
закоулки
Ветер
блистающих
звёзд –
Стал непривычным
и гулким
Шелест
московских
берёз.
И раскатился
по свету
Криком
предсмертным
«ура!»
Голос
большого
поэта
Из небольшого
двора.
Насквозь –
от темя
до пяток –
Совесть
народов
пронзал,
В груде тряпья
и заплаток
Души
людские
искал…
Тесно
в рыдающем теле,
Тесно
в степных ковылях,
В картах,
глубинах
и мелях,
И
на планете
Земля!
Взмыл.
Оборвал.
Отборолись
Струны
ещё одного.
Но
каждый
сорвавшийся
голос
Дыханием дышит
его.