Коль меня наяву позовёт смерть до срока, без правил,
И сожмёт не спросив, моё горло холодной рукой,
Вас я не позову, венценосные рыцари правды,
Чтоб, господь упаси, не нарушить ваш сонный покой.
Не надейтесь, что я постучу к вам в тяжёлые двери,
И, раскаяньем кропя ваш закон, распластаюсь у пят.
Веру в правду тая, обещаньям я вашим не верю,
Как и тем, что трубят, и у скважин замочных сопят.
Я пока не в летах, наша встреча случится не скоро,
И мне яд не глотать, и не лезть на подпиленный сук,
Что ж вы смотрите так, конвоиры, с прискорбным укором?
Вам хотелось доспать… оказалось, доспать недосуг.
Где порог, а где бог – мне известно. Порог – на таможне.
С богом хуже дела: он пока не являлся ко мне.
Правда, раз топот ног показался мне поступью божьей.
То не поступь была, и не ног, и забудем о ней.
Это было давно, так давно, что – неправда, возможно,
С той поры утекло много горя и слёз, и воды.
Успокоиться б, но я к окошку прильнул осторожно
И считал сквозь стекло измождённых немые ряды.
Да, никто не забыт. Да, конечно, ничто не забыто,
Только мне не понять ваших слов, в них добра недобор.
Вон и лагерь закрыт, и ворота гвоздями забиты,
Но зачем-то опять новой проволокой кроют забор.