***
У Невы
В гранит одета царская река,
обручена с ажурными мостами.
Так хорошо сидеть под тополями
и всё смотреть на эти берега.
И всё смотреть, вникая в тишину,
и слышать ропот, шорохи видений.
И волны бьют о сонные ступени,
невольно пробуждая старину.
И всколыхнутся смутные века
в кровавых всплесках гаснущего солнца!
И заплеснутся кровью берега,
и побегут и свеи, и тевтонцы.
Сольются в стон проклятья и «ура!»,
и лязг цепей, и грозная десница
великого до ужаса Петра,
и хрип костей под камнями столицы.
Надрывный стон, отчаявшись, замрёт.
Замрут вдруг декабристы на мгновенье...
И тронется доверчивый народ
в кровавое святое воскресенье.
И зашумит, заропщет Летний сад,
и в плиты втянут шеи колоннады,
и грохот сумасшедшей канонады
листвой осыплет красный Петроград.
И, пошатнувшись, рухнет царский трон,
расколет небо траур колокольный,
и забурлит пылающим нутром
над всей страной, над всей державой – Смольный!
И будет бой, и смута, и резня, –
не разобрать, не различить до срока...
Пророка нет... Но ясно вижу я –
в пургу с Христом прошли «Двенадцать» Блока.
«Иуда с вами! - я кричу им вслед, -
Он вас продаст. Он прячет хищный профиль».
Но поздно... Мрак... И их здесь больше нет...
Расстреливают Веру на Голгофе...
Я снова вижу: смерть и битвы ад,
голодный ад неистовой блокады,
непокорённый гордый Ленинград,
бегут «тевтоны» вспять от Ленинграда...
Обдул ресницы свежий ветерок...
и задохнулся в смраде мертвечины.
Пророка нет... Но если не пророк,
то кто ж хрипит, забыв про все кончины?!
Россия-мать, великая моя!
О, сколько знала горя ты и славы!
Поникнув, ивы тихие стоят,
шумят, шумят торжественно дубравы...
Набатный глас на отчих берегах
услышь, услышь, прошу тебя, незрячий!
Не зря, не зря в России ивы плачут.
Не зря, не зря шумят дубравы так!..
В гранит одета царская река,
обручена с ажурными мостами,
и хорошо, но СТРАШНО вечерами
сидеть под вековыми тополями
и всё смотреть на эти берега...
Лето 1985 г. Ленинград
(А тополя срубили)