Мне сказали – не греши, соблюдай, никогда ему не прекословь,
и что нельзя сомневаться в писании, искать основу основ.
Мне сказали, что вера по твердости должна быть словно гранит,
Наверное, слеп я, но кажется, бог смеется, когда кто-то чудит.
Не хотел бы я быть на Мории - ни на жертвеннике, ни с ножом.
Ради веры убить сына? Или это твое испытание перед Христом?
Ни пойму и не мне судить Авраама, за сына второго в пустыне,
а эти, слепо верящие, будут за меня молиться или плюнут в спину?
Потому как сказали им - добрый ты. Бог все видит, все знает, простит.
Отчего же так горек мед-то? Почему же набат, не умолкая, звонит?
И все честно же, вроде, по совести… обрастая, как ком, новым каяньем -
не оттого, что не подставил я щеки, из двух братьев не был я Авелем?
Подсказали не считать все по полочкам, да и лучше сменить метрику,
сделать визу, рожу побрить, бросить пить и свалить в Америку,
садясь в самолет, крылья сдать, получить штамп, что не ангел я,
и расхаживать в белых брюках с паспортом на имя барона Майгеля.
Лежать на пляже в Калифорнии, читать написанное в облаках,
сомневаясь во всем, и на чудо в ответ предложить сличить ДНК
Аврааму и Исааку, рожденному Сарой после гаремов Граара,
заработав себе анафему, как не верящий в божественность дара.
Я не спрашиваю о войнах, чуме и стихиях, расскажи мне о сыне -
что ты думал, принося его в жертву, сколько нитей в сей паутине?
И пускай я не агнец, а двуногий баран, и на заклании буду судимым,
я просто пытался понять - насколько пути твои неисповедимы?