Ах, как я рос, ах, как я жил,
как я собой не дорожил!
Какой колдун заворожил меня,
застропил…
я грыз гранит и лез из жил,
нефтепроводы проложил,
заначку в банку положил,
остатки пропил.
Я стыл в снегу, трещал во льду,
стрелял в семнадцатом году,
я спал, буквально, на ходу,
был сыт? Едва ли…
кругом – война, окопы сплошь,
разруха, голод, тиф да вошь,
но было сказано, - Даёшь!
И мы давали.
Потом я строил и решал,
потом Россию воскрешал,
потом мне Гитлер помешал –
он жёг и вешал.
И был Смоленск, был Сталинград,
была Победа, звон наград,
на Красной площади парад,
и плач, конечно.
Сержант, ефрейтор, рядовой –
с войны вернулся чуть живой.
На фронт позвали трудовой,
я выполз юзом.
Размял плечо, сглотнул слюну,
пошёл… и поднял целину,
и, с дуру, рас…пахал страну
под кукурузу.
Был с кукурузой перегиб,
мы без неё прожить могли б,
но я не помер, не погиб,
смог сил утроить,
Я молча, через «не могу»,
в морозы лютые, в пургу
подался в спящую тайгу
и начал строить.
Я знаю, вот и не скулю,
копейке цену и рублю.
Я грунт долблю и лес рублю,
и всё, что рядом.
Трещит тайга, трещит спина.
Даёшь! Вторит спине страна,
и я даю, даю сполна
ей всё, что надо.