«Достопочтенный мэтр Вийон»
3 литературные иллюстрации
к биографии и балладам поэта Франсуа Вийона
Строго говоря, это не совсем драма и не совсем в стихах, но классификатор ничего лучшего не предложил. После того, как была завершена эта маленькая фантазия, случилось мне прочитать один рассказ у Р.Л. Стивенсона. Смеялась долго. Этому замечательному писателю сей опус и посвящаю.
Действующие лица:
Франсуа Вийон (1431 - ?)
Итье Маршан, его друг и однокашник по коллежу
Сермуаз, клирик
Ноэль Жоли, богатый горожанин
Брат Бат нищенствующие
Брат Пьер монахи
Гарнье, привратник тюрьмы Шатле в Париже
Судьба
Катрин Воссель, возлюбленная Вийона
Жюстина, ее служанка
Жанна, служанка в «Сосновой шишке»
Посетители «Сосновой шишки»: горожане и разбойники – кокийяры
Ряженые – Смерть, Епископ, Вельможа, Красавица
Место действия – Париж (1455 - 63гг.)
Иллюстрация первая
Я знаю, кто по-щёгольски одет,
Я знаю, весел кто и кто не в духе,
Я знаю тьму кромешную и свет,
Я знаю – у монаха крест на брюхе,
Я знаю, как трезвонят завирухи,
Я знаю, врут они, в трубу трубя,
Я знаю, свахи кто, кто повитухи,
Я знаю всё, но только не себя.
Я знаю летопись далеких лет,
Я знаю, сколько крох в сухой краюхе,
Я знаю, что у принца на обед,
Я знаю – богачи в тепле и сухе,
Я знаю, что они бывают глухи,
Я знаю – нет им дела до тебя,
Я знаю все затрещины, все плюхи,
Я знаю всё, но только не себя.
Я знаю, кто работает, кто нет,
Я знаю, как румянятся старухи,
Я знаю много всяческих примет,
Я знаю, как смеются потаскухи,
Я знаю – пропадёшь с такой, любя,
Я знаю – пропадают с голодухи,
Я знаю всё, но только не себя.
Я знаю, как на мёд садятся мухи,
Я знаю Смерть, что рыщет всё губя,
Я знаю книги, истину и слухи,
Я знаю всё, но только не себя.
Франсуа Вийон «Баллада примет»
Летний вечер 1455 года. Таверна «Сосновая шишка». Среди посетителей Вийон и Маршан, они сидят за одним столом с нищенствующими монахами. За другим столом идет игра в карты. Маршан разливает вино.
Маршан: С нового кувшина и новый тост! За что мы выпьем, а, брат Бат?
Брат Бат: А не выпить ли нам ... э-э-э... за короля!
Маршан: Нет, за короля мы уже пили, брат Бат!
Брат Бат: Разве? Что-то я не помню... Ну, тогда – за герцога!
Маршан: За которого, за Бурбонского? Да ты пьян, брат Бат!
Брат Бат: Я? Пьян? Да знаешь ли ты, брат... не помню, как тебя зовут... Нет,
память у меня здравая и, можно даже сказать, трезвая... ибо...
возлюбленный брат мой... знаешь ли ты, к примеру, сколько мне
нужно вина, чтобы захмелеть? Господь создал это чрево (гладя
себя по большому животу) на посрамление моих врагов... и врагов
нашей доброй Франции.
Вийон: А, вот хороший тост: «Пусть сгинут англичане!».
Все: Ура! Смерть врагам Франции! (пьют)
Вийон: Эй, Жанет, ещё вина!
Брат Бат: Да сотрёт их в прах священная война, как Трою. До чего мерзкий
народ!
Брат Пьер: И все они еретики и безбожники!
Брат Бат (с набитым ртом): Шамо шабой!
Брат Пьер: Мне рассказывали, что перед боем они кропят себя кровью
младенцев!
Брат Бат (крестится): Господь всемогущий!
Брат Пьер: Да-да, а ещё у них есть знамя с изображением, не к ночи будет
сказано...
Брат Бат: Чего?
Брат Пьер: Его!
Маршан и брат Бат: Кого?
Брат Пьер (зловещим шёпотом): Люцифера!
Маршан: Да ну? Быть не может!
Брат Пьер: Истинно так. Это также верно, как то, что у земли есть край.
Маршан: И что же, они с ним в бой ходят? С этим знаменем?
Брат Пьер: Ходят. Один очень набожный человек мне рассказывал, что
видел своими глазами.
Вийон: Ещё бы! Только этот человек был так набожен, что видел всё из
окна кабака!
Брат Пьер: Какое богохульство! Юноша, я не знаю, кто ты, но ты идёшь
дурным путём.
Вийон: Спасибо, я всего лишь следую примеру старших.
Маршан (шёпотом): Так его, Франсуа!
Вийон: А зовут меня Франсуа Вийон. Обучен грамоте в университете,
умею сочинять баллады, рондели и прочее. И, если мне
заплатят, могу перечислить все ваши добродетели, даже если их
у вас нет, с искусством Демосфена и в рифму. Латынь я, правда,
знаю плоховато, по лености своей до книг, зато большой мастак
заглядывать в кувшин, а ещё лучший – в бочонок!
Брат Пьер: Вот чему учат нынче в университетах! Давно бы закрыть
рассадники ереси! Все знают, что вы там вытворяете: таскаете
девок, блудите. Но когда настанет твой последний день, ты
жестоко раскаешься!
Вийон: Совершенно верно. Сказано: раскаявшийся грешник дороже
Господу, чем десять праведников. Я не могу заслужить прощение,
если не раскаюсь; но чтобы каяться, нужно должным образом и
нагрешить. Разве нет, святой отец? Итье, передай мне вон тот
кусок...
Брат Пьер: Богохульник! Боюсь, ты не успеешь даже призвать имя Господне
в час своей кончины.
Вийон: Это ещё почему?
Брат Пьер: Потому, что умрёшь в лучшем случае на виселице!
Вийон: Я бы предпочёл захлебнуться вином в трактире...
Брат Пьер с возмущением встает и уходит
Вийон: Болван! Хотел бы я посмотреть, как чёрт сгребёт его в ад!
Маршан: Учись лучше, как уходить из кабака, не заплатив ни гроша!
Вийон: Невелика наука. Смотри, а другой и вовсе уснул.
Маршан: Давай смоемся потихоньку, а?
Вийон: Нет, лучше посмотрим, есть ли у почтенного кармелита монеты.
(Ловко вытаскивает у брата Бата кошелёк, взвешивает в руке, потом открывает)
Маршан: Ну?
Вийон: Негусто. Но и это сойдет (прячет кошелёк у себя).
Маршан: Да, кстати, мы с ребятами здорово поиздержались. Хотим
навестить одного знакомого здесь, в Париже, у него отличный
погребок. Ты в доле?
Вийон: Когда?
Маршан: На той неделе.
Вийон: Посмотрим. А что ты говорил о вывесках?
Маршан: Симон предложил утащить «Пегого осла», она невысоко прибита.
Что, слабо для мэтра магистра?
Вийон: А если поменять «Белую лошадь» и «Пегого осла»?
Маршан: Ну, ты – голова! (Оба хохочут) Представь, утром... Хозяин ничего
не подозревает... А тут мы к нему входим и спрашиваем...
Вийон: С каких это пор ты, дружок, стал ослом?
Брат Бат (просыпаясь): А? Что? Что такое?
Маршан: С добрым утром, святой отец?
Брат Бат: Как, уже утро?!
Вийон: Нет, нет, Итье так шутит.
Брат Бат: Слава Богу! Я уже думал, что придётся покинуть сию обитель...
во имя спасения душ страждущих.
Маршан: Как это?
Вийон: Итье, брат Бат хочет сказать, что подобно святому Петру, он
рыбачит среди человеков, ради спасения их душ взывая к
покаянию, правда, святой отец?
Брат Бат (растроганно): Совершенно верно, совершенно так. Лучше и сказать
невозможно.
Песенка нищенствующего монаха
Избрав смиренный инока удел,
Хотел бы я очистить мир от скверны.
Молю лишь: Господи, среди насущных дел
Не дай мне миновать таверны!
Каноники, аббаты
Живут себе богато,
У них в достатке злата
И денег через край.
А мы по свету бродим,
Приют везде находим,
Где есть вина бочонок,
Там, значит, двери в Рай.
«Любить Христос нам ближнего велел», -
Я жён в беседе личной наставляю.
Молю лишь: Господи, среди насущных дел
Пускай мужей я их не повстречаю!
Каноники, аббаты... и т.д.
Входит Жанна с едой и вином.
Маршан: А вот и жаркое!
Брат Бат (хлопая Жанну пониже спины): И десерт!
Жанна: Вы бы постыдились, святой отец!
Брат Бат: А? Что? Чего мне стыдиться? Сказано: «... и в жёны возьмет
девицу». Чего ты боишься, дочь моя? Это не о тебе.
Жанна: Вот скажу хозяину, чтоб больше вас в долг не кормил!
Брат Бат (наставительно): Дочь моя, а разве ты не знаешь, что господь наш, Иисус
Христос, учил: «Просящему у тебя дай и от хотящего занять у
тебя не отвращайся»?
Жанна: А ну вас!
1-й посетитель: Эй, Жанет!
Жанна: Чего тебе?
1-й посетитель: Хочешь золотой?
Жанна: Ну?
1-й посетитель: Покажи-ка, что у тебя за пазухой.
2-й посетитель: Давай, красавица, а я еще прибавлю!
Жанна (сначала колеблется, потом презрительно): Гоните золото, бездельники! (Посетители вручают ей монеты, и Жанна обнажает грудь. Всеобщий вопль восторга. Жанна, поправив одежду, гордо удаляется.)
Брат Бат: Прости нам, грешным, и девице сей.
Маршан: Аминь.
Брат Бат: Ох, однако, надобно мне выйти... (выбирается из-за стола)
Маршан: Куда это?
Брат Бат: Оросить сады Господни. (Уходит)
Маршан (кивая вслед ушедшей Жанне): А она неплохо сохранилась!
Вийон: Против Катрин все девки - замухрышки!
Маршан: Ого, как запело!
Вийон: Пичуге не догнать орла. У Катрин тело, как свежий персик, а
грудь как... как...(в дверях видит старуху Судьбу, которая манит его
пальцем)
Маршан: Ну?
Вийон: Чёрт! Ты видишь?
Маршан: Что с тобой?
Вийон: Ты видишь? Там!..
Маршан: Что?
Вийон: Старуха! (Судьба исчезает)
Маршан: Где?
Вийон: Она похожа на смерть! Она звала меня, Итье!
Маршан: Глупости, я ничего не видел. Ты перебрал сегодня, пошли-ка домой.
Вийон: Она стояла там, в дверях. Что, если это Божий знак, и я скоро умру?
Маршан: Чепуха! Если уж на то пошло, всем нам рано или поздно придётся отправиться на тот свет.
Вийон: (тихо) Слишком много примет для одного дня...
Маршан: Что ты там бормочешь?
Вийон: Сегодня утром я видел виселицу.
Маршан: В первый раз, что ли?
Вийон: Бывают дни, когда чувствуешь, что смерть сидит у тебя на
загривке. С тобой такого не случалось, Итье? так странно... Я
увидел виселицу и свернул на другую улицу, а там только что
человек отдал Богу душу. Господи, сколько кровищи!
Маршан: Не порть мне аппетита.
Вийон: Ты не хочешь знать, от чего он умер?
Маршан: Ну и..?
Вийон: Его затоптала лошадь, а потом ещё и телега с грузом переехала беднягу.
Маршан: Вот здорово! Это как надо было нализаться! Да ещё с утра! Он
что же, не слышал, что на него прёт лошадь с телегой?
Вийон: Конечно, нет. Он же глухой был. На оба уха.Маршан: (хохочет):
Глухой? Вот это да! Хорошая шутка.... Надо рассказать ребятам.
Глухой! Это ж надо!
Вийон, глядя на него, и сам начинает смеяться. Брат Бат, пошатываясь, возвращается, распевая на ходу:
Чтоб понравиться мамаше,
Воду сделал он вином
С ловкостью необычайной.
Бог помилуй души наши!
С этой прибыльною тайной
Всяк хотел бы быть знаком.
Увидев проходящую мимо Жанну, пытается её обнять.
Вийон: Эк развеселился. Того гляди, кошелька хватиться Самое время убраться. Пошли, Итье, поднимайся.
Маршан: Иду – иду. Уже. Только допью вино. (Стараются уйти незаметно)
Брат Бат (оторвавшись от Жанны): Э-эй! Вы куда? Меня подождите! (неуверенно идет вслед за ушедшими Вийоном и Маршаном, напевая под нос «Воду сделал он вином...»)
***
Ночь. Улица у церкви Сент-Бенуа ле Бетурне. Где-то далеко слышен звон колокола, приглушенно тявкают собаки. Вийон, Маршан и брат Бат идут, обнявшись, горланя хором: «Жанен л’ Авеню, ты б баню сходил!».
Маршан: Эх, Франсуа, и как это тебе в голову приходят всякие разности?
Вийон: Одни пешком, другие верхом...
Маршан: Мне бы так!
Вийон: А что толку?
Маршан: С твоими мозгами и у лоточников булки таскать! Ты себя не ценишь!
Вийон: Потише, приятель, тут есть пара лишних ушей.
Брат Бат: Э, вы о чём там?
Вийон: Да вот, святой отец, говорю, мы и пришли.
Приближаются звуки музыки, слышен смех. Держась за руки, друг за другом выбегают ряженые – Смерть, Епископ, Вельможа, Красавица. они кружатся в хороводе вокруг Вийона, Маршана и монаха.
Епископ: Братья, восславим Христа! Следуйте за нами.
Брат Бат: (серьёзно, кланяясь): Ваша святость! Вы, в такое время?
Маршан: Что это?
Красавица: С нами, с нами! Сегодня праздник Тела Господня!
Вельможа: За мной, вассалы! Где мой охотничий рог?
Красавица: (обнимая Маршана): Красавчик, хочешь в сад восторгов? У меня есть ключик!
Вийон: А моя отмычка не подойдёт?
Маршан: За тобой – хоть в ад!
Смерть: Идём с нами!
Вийон: С Вами – нет. Мне ещё рано. Сегодня я ночую в другом месте.
Ряженые со смехом убегают
Маршан: Думаешь, тебя домой пустят? В такое время да ещё под мухой...
Вийон: Плевать! Я сам войду. Гийом мне даже не отец, мать отдала меня
к нему, чтоб я не помер с голодухи на улице. За это он получил служку в церкви и слугу в доме – что и говорить, хороший торг!
Брат Бат: «Cognoscere ignoscere», - сказал Теренций: «Всё понять – всё
простить». У твоего приёмного отца, капеллана, доброе сердце,
обратись к нему. библия велит почитать родных...
Вийон: Пиит!... закрой хлебало. Итье, поддержи его, он на ногах не стоит.
Брат Бат: Неправда!. Ох! (пытается вырваться, но, потеряв равновесие, падает, увлекая за собой Маршана). Вийон стучит в двери дома.
Вийон: Эге-гей! Откройте, отец Гийом! Это я, Франсуа! Чёрт! Спит, как
сурок. Эй! (садится, прислонившись к двери). Похоже, ночевать мне сегодня на улице, Итье.
Брат Бат: «Cognoscere ignoscere», как сказал Эзоп. «Гора породила мышь».
Надежды наши велики, а ночуем мы на улице.
Маршан: Слышишь, кто-то идёт?
Вийон: Должно быть, ночной воришка вроде нас с тобой.
Появляется клирик Сермуаз
Сермуаз: Ага, это ты, Франсуа Вийон? Клянусь душой, это ты!
Вийон: Я, сударь. А что вам нужно от меня?
Сермуаз: Мне не много нужно, щенок: чтоб ты сдох!
Вийон: Остыньте, дяденька, я вам дурного ничего не сделал.
Сермуаз:Наглец! Сын потаскухи!
Маршан: Эй, полегче!
Вийон: Не тронь мою мать!
Маршан: Франсуа, пойдём. Не связывайся с ним, он не в себе.
Вийон: Пусти!
Сермуаз: Ворёнок! Получай, паршивец! (ударяет Вийона ножом по лицу, тот отшатывается, но всё же губа его рассечена).
Вийон: (отирая кровь с губы): Чёрт, ты мне попортил фасад! (выхватывает нож и бросается в драку)
Маршан: Франсуа! Стой! (безуспешно кружит вокруг дерущихся)
Брат Бат: Боже Милосердный! Смертоубийство! «Cognoscere ignoscere»,как говорят римляне: «Пора делать ноги». Святые угодники! (убегает)
Вийон ранит Сермуаза, но тот выбивает у него нож. Наконец, обессилевший клирик теряет сознание.
Вийон: Надо сматываться, Итье, не то плохо наше дело. Не хотелось бы плясать в петле из-за этого борова.
Маршан: Ты его чуть не убил, сумасшедший!
Вийон: Бежим! Увидимся завтра. (Убегает)
Маршан испуганно глядит на неподвижного Сермуаза, потом хочет бежать, но сталкивается с Ноэлем Жоли.
Жоли: Что здесь?
Маршан: Похоже, драка была, мессир. Я только что подошёл на шум.
Жоли: Я видел, как убегал Вийон.
Маршан: Нет-нет, вам показалось, мессир.
Жоли: Неужели? Он – твой приятель, не так ли?
Маршан: Вам какое дело? Запомните, мессир, если дойдёт до разбирательства – я ничего не видел! Мой папа – советник суда, уважаемый человек... И я тут не при чём...
Жоли (ощупав Сермуаза): Его надо отнести к аптекарю, того гляди, помрёт. Помоги мне. Уносят Сермуаза.
***
У Катрин Воссель. Катрин примеряет платья и украшения. Жюстина прибирает комнате.
Жюстина: Позвольте вас спросить, для кого сегодня вы наряжаетесь?
Катрин: Для Ноэля... Подай мне зеркало! (с жеманством смотрится)
Хороша ли?
Жюстина: По мне – так прекрасны! Вот ей-богу, так и принцессы не
хороши, как вы, госпожа. Да что говорить, Ноэлю, да и другим,
просто за честь в этот дом ходить, я так считаю. А вот я как ни
оденусь – в старое ли, в новое – у меня с Жаном разговор один:
он меня раздевает! Нинетта Шляпница, та тоже нарядиться умела.
Нинетта, что у Свиного рынка жила. Ну, да вы не помните,
наверное. Она от чумы умерла, вы ещё девочкой были. Тогда
много народу померло, все кладбища забиты были. Нинетту,
бедняжку, в общую могилу-то и сбросили. А какая она была
модница, какая красавица! Смерть её прибрала, вся красота
прахом пошла, кто теперь вспомнит?
Катрин: Ты, дура, лучше подушки взбей. Накаркаешь плохое. Где моя
любимица? Ах, вот она! Ну-ка... (достаёт из шкатулки серьги и ожерелье и надевает их) А теперь что скажешь?
Жюстина: Святая Мария! Вы теперь – вылитая ваша матушка! Один в один,
вот ей-богу! Помню, она частенько говаривала: «Мужчина
создан, чтобы повелевать миром, а женщина – чтоб повелевать
мужчиной».
Катрин: Конечно, она сама так жила.
Песенка Катрин
Я с детства помню матушки заветы:
«Катрина, коли вышла ты фигурой,
Не будь же дурой,
Используй это.
Ведь молодость так быстротечна,
Увы, не вечна.
Померкнет свет.
Пока красива
И шаловлива,
Цени, Катрина, ты звон монет!
И пусть к ногам твоим несут мужчины
Монеты, драгоценности, наряды.
Ты тем будь рада,
Кто выше чином.
Ведь молодость так быстротечна,
И дней беспечных
Простынет след.
Покуда глазки
Пророчат ласки,
Цени, Катрина, ты звон монет!».
Жюстина (поёт): Ах, время не щадит ни мак, ни розы.
Лишь вина улучшают вкус с годами.
А бедной даме –
Одни лишь слёзы.
Вместе: Да, к женщинам судьба порой жестока,
Седеет локон
И вянет цвет.
Пока любима,
Неотразима,
Цени, Катрина, ты звон монет!
Жюстина: Ноэль, конечно, против других – раскрасавчик! Душка! Такой
обходительный, такой щёголь. Знать, деньги-то водятся, на вас он
не скупится. Вот я понимаю – кавалер! А эти-то, остальные, так и
норовят на дармовщинку порезвиться, а потом и след простыл.
Фью-у, ищи ветра в поле!
Катрин: Что ты там всё болтаешь?
Жюстина: То и болтаю, а правда, клянусь и душой, и Спасением. Священник, Сермуаз, как выпьет – ему не в церкви служить, а в хлеву свиней чесать, прости, Господи! А этот, ну как его, беса, звать... Школяр...
Катрин: Франсуа?
Жюстина: Он самый. Глазищами так и шныряет, так и рыщет: чтоб стащить? Ворюга, одно слово!
Катрин: Он меня хоть забавляет, стихи мне пишет. Жаль, что он такой беспутный, и денег у него не больше, чем у Короля дураков... Зато весёлый!
Жюстина: Да уж, весёлый, куда дальше! Недавно такую шутку учудил, сгореть ему в аду! Я на кухне обед варю, и он вокруг вьется, а потом глянет в окно и вздохнёт так тяжко: « Ах, Жюстина, хорошо, что ты в окно не глядишь: спокойней спать будешь». А я
удивилась, что мол, такое? «Да вот», - говорит, - «через улицу твой Жан идёт, и, сдаётся мне, дома он сегодня ночевать не будет. Его девки в кабак тащат». Я-то, дура старая, и поверила! Ах, думаю, Жан – скотина, меня пред соседями позорит. Схватила скалку да бегом на улицу, – какое там! Жана и близко нет, а вернулась, он, шельмец, тем временем хлеба ковригу да кусок сыру и стянул! Да, может, ещё чего, только я не усмотрела. Так-то.
Катрин (хохочет): И поделом тебе, сама виновата. Да, может, Франсуа и некрасив, и плутоват, но любовник он великолепный! Я за то его и люблю, что в постели ему нет равных.
Жюстина: Это уж точно.
Катрин: Что? Ты-то откуда знаешь?
Жюстина: Я-то? Я.... ах, прости, Господи, Да ведь его в бардаках каждая девка знает, Франсуа вашего.
Катрин: Ладно, ладно, ступай. Нечего язык распускать. Придёт Ноэль –подашь ужин и вина. Сегодня веселая ночь!
Жюстина уходит. Катрин задумчиво расчёсывает волосы.
Катрин: Ах, Франсуа, Франсуа... Будь у тебя денег побольше, а ветра в
голове поменьше, как бы мы зажили с тобой! (Шорох за окном) Ах! Кто тут?
Вийон (влезая в окно): Я, милая.
Катрин: Франсуа? Какого чёрта, ты здесь? Что за шутки!
Вийон: Ты сердишься? Ну, иди ко мне, малышка, ну же, не злись....
Начинает её целовать, Катрин старается вывернуться из его объятий.
Катрин: Пусти, пусти... Ну хватит, Франсуа, довольно.
Вийон: Какая муха тебя укусила? Чего ты злишься?
Катрин: Я не злюсь.
Вийон: Нет, злишься!
Катрин: Нет, ничуть.
Вийон: Нет?
Катрин: Нет... да... Фу, ты меня запутал! (Оба смеются, Вийон шутливо опрокидывает её на кровать и сам забирается туда). Что у тебя с губой? Опять драка?
Вийон: Так, мелочи; потом расскажу.
Катрин: И всё-таки, зачем ты пришёл?
Вийон: Я здесь – тебе этого мало?
Катрин: Слишком много, Франсуа! Ты приходишь, когда в ум взбредёт, уходишь не прощаясь, а я... Я не могу так!
Вийон: К чему ты клонишь?
Катрин: Франсуа, ты живёшь одним днём, завтрашнего дня у тебя нет,потому что завтра тебя могут повесить, зарезать, посадить в тюрьму...
Вийон: Какие мрачные пророчества!
Катрин: Ты их заслуживаешь!
Вийон: Катрин, неужели ты хочешь, чтобы я, как Робер Вале, с утра до ночи строчил доносы и кляузы в суде? Судейский писец – прекрасно! Зато у тебя будут строго отведённые часы для приёма любовников...
Катрин: Франсуа!
Вийон: Один – два молодчика с утра и до обеда, а вечером ты будешь лечить мой геморрой.
Катрин: Не смей так со мной говорить! (бьёт его)
Вийон: Кого ты ждёшь?
Катрин: С чего ты взял?
Вийон (хватает её за руку): Отвечай, кого ждёшь, дрянь!
Катрин: Пусти, я закричу.
Вийон: Кричи! Думаешь, он придёт тебя спасать? Шлюха! Кто у тебя сегодня – Сермуаз? Тогда не надейся, он, должно быть, лежит в компрессах да охает, пропала прыть! Ха!
Катрин: Что ты с ним сделал?
Вийон: Ничего. Лучше спроси, кто подначил его кинуться на меня с ножом. Я только защищался.
Катрин: Боже! Тебя опять упекут в тюрьму!
Вийон: Тише, голубушка. Конечно, мне придётся немного побыть паинькой, пока всё не уляжется. Но искать будут не Франсуа, нет. Цирюльнику, который штопал меня, я назвал другое имя. Тот парень, которого я назвал, уже сидит в тюрьме – вот умора! Им и ловить его не надо, ха-ха-ха!
Катрин: Ты сумасшедший!
Вийон: Возможно, но теперь за перенесённое я требую маленького вознаграждения (стаскивает с себя рубаху)
Жюстина (за сценой): Проходите, мессир.
Вийон: Кто это?
Катрин: Беги, что, если это за тобой?
Жюстина: Госпожа, мессир Жоли.
Вийон: Ноэль Жоли? Так ты его ждала?
Катрин: Потом поговорим!
Вийон с охапкой одежды исчезает в окне. Входит Жоли.
Жоли: Прости, мой ангел, задержал досадный случай.
Катрин: Что случилось, милый?
Жоли: Этот сумасшедший, Вийон, подрался с клириком Сермуазом. Бедняга Сермуаз – не знаю, доживёт ли он до утра. Что с тобой?
Катрин: Жаль священника.
Жоли: Да, и если он умрёт, мне придётся рассказать всё следователям и суду. Вийону теперь надо молиться за выздоровление мэтра Сермуаза.
Катрин: Поцелуй меня!
Иллюстрация вторая
В какую дудку б ты не дул,
Будь ты монах или игрок,
Что банк сорвал и улизнул,
Иль молодец с больших дорог,
Писец, взимающий налог,
Иль лжесвидетель лицемерный, -
Где всё, что накопить ты смог?
Всё, всё у девок и в тавернах!
Пой, игрищ раздувай разгул,
В литавры бей, труби в рожок,
Чтоб развесёлых фарсов гул
Встряхнул уснувший городок
И каждый деньги приволок!
С колодой карт краплёных, верных
Всех обери! Но где же прок?
Всё, всё у девок и в тавернах!
Пока в грязи не потонул,
приобрети земли клочок,
Паши, коси, трудись, как мул,
Когда умом ты недалёк!
Но всё пропьёшь, дай только срок, -
Не верю я в мужей примерных, -
И лён, и рожь, и кошелёк, -
Всё, всё у девок и в тавернах!
Всё, от плаща и до сапог,
Пока не стало дело скверно,
Скорее сам неси в залог!
Всё, всё у девок и в тавернах!
Франсуа Вийон «Баллада добрых советов ведущим дурную жизнь»
Шесть лет спустя. Таверна «Сосновая Шишка». Вийон в одиночестве сидит за столом, держа в руках несколько мятых и грязных листков бумаги.
Вийон: И что у нас получается? (читает):
« Шестьдесят первый год. Пишу
Я, из тюрьмы освобождённый
Добрейшим королём. Спешу
Воспользоваться возвращённой
Мне снова жизнью. Возрождённый
Опять я начинаю жить.
Признательностью вдохновлённый,
Его лишь буду я хвалить».
Лесть, конечно, грубая, но такую и любят больше. непритязательно, зато без последствий. Продолжим:
«Не волочу почти что ног –
Такую слабость ощущаю,
Но всё же так, как дал мне Бог,
И ум, и память сохраняя,
Я завещанье составляю...»
То-то у всех глаза на лоб полезут! Клянусь Богом! Отличная выйдет шутка! Где я? А, вот...:
«... Я завещанье составляю,
блюдя законы неуклонно,
Свою в нём волю излагаю, -
Оно единственно законно».
Ого, написал не хуже нотариуса! (потягиваясь) Да, по милости епископа Орлеанского у меня долго будут ныть кости в сырую погоду. Хорошо ещё, кровью не плююсь. Господи, воздай епископу Тибо за его гостеприимство сторицей! Удивительно, как жестоко порой могут мстить смиренные отцы церкви! Вместо пуховых перин у меня была каменная подушка, а вместо погремушки, чтобы звать слуг, ржавая цепь. Да и меню не поражало разнообразием, я вам скажу. Хлеб и вода заменяли дичь и вино. А уж об изысканном обществе, в коем мне приходилось пребывать, и говорить нечего. Разумеется, самыми благородными в нём были потомственные дворяне – крысы и пауки. Такую приветливость просто необходимо возблагодарить!
Сцена темнеет. Появляются Епископ и брат Пьер с письменными принадлежностями. Действие переносится в прошлое. Подвал замка епископа в Мэне.
Епископ (вполголоса, зажимая нос рукой): Какая вонь! Здесь невозможно дышать! (достаёт надушенный платок и нюхает) Ужасная вонь!
Вийон (в сторону): Клянусь святым Дени, она усилилась, едва почтенный
прелат вошёл. Есть такая болезнь, от которой люди
начинают вонять ещё при жизни.
Брат Пьер: Заключённые все гнуснейшим образом пахнут, ваша милость.
Кроме того, паразиты! Здесь, должно быть, полно клопов!
Вийон (в сторону): Все клопы, какие были в замке, сбежали в подвалы. А на епископа Тибо и комар не сядет: такой за версту от него духидёт – воробья с лёту сшибает!
Епископ (приближаясь): Сын мой! Надеюсь, ты одумался и теперь всё честно нам расскажешь...
Вийон: А-а, вот и вы, монсеньор епископ! А нет ли у вас с собой какой-нибудь булочки?
Епископ (растерянно): Булочки? Ты что, голоден? Я же велел тебя кормить.
Вийон: Совершенно верно, ваша милость. Но сегодня я ещё не имел чести завтракать. Ей-богу, я не стал бы объедать ваших слуг, потому и прошу того, чего у вас должно быть много – вина и булочек. У моего приёмного отца, капеллана Вийона, их оставалась уйма после причащений. Он служит в церкви Сент- Бенуа в Париже, это как раз на углу....
Епископ (перебивая): Секретарь! (брату Пьеру): Садитесь вот тут и записывайте.Кажется, он перестал валять дурака.
Вийон (в сторону): Да, сегодня дураком собирается побыть епископ мэнский Тибоде Осиньи! Прошу любить и жаловать.
Епископ (Вийону ласково): Итак, ты рассказывал о своём отце. Продолжай. Он, говоришь, служит в церкви святого Бенуа? Как его имя?
Вийон: Гийом Вийон, монсеньор. Это он дал мне свою фамилию.
Епископ:Вийон? Вийон. Нет, не припомню. Должно быть, это совсем маленькая церквушка.
Вийон: Да, ваша милость. И к тому же стоит шиворот-навыворот.
Епископ:То есть как?
Вийон: А её так построили, по ошибке. Знаете, как у людей бывает: соберутся что-нибудь стоящее сделать, к примеру, церковь строить или колбасу готовить, а потом – раз! И выйдет всё у них наизнанку. Но мы-то знаем (поднимает многозначительно палец к
верху), чьи это штуки. Хотя, конечно, колбаса наизнанку не бывает.
Епископ: Колбаса? Какая ещё колбаса?
Вийон: Известно какая – ливерная.
Епископ: При чём же здесь колбаса? Ты говорил о церкви!
Вийон: То-то и оно! И я говорю: раз уж и колбасу нам черти могут
помешать сделать, то и всё другое – тоже. А церковь стоит не в ту сторону повёрнутой. Тот, кто её строил, видать, неправильной колбасы объелся.
Епископ: Оставь ты колбасу в покое!
Вийон: Как прикажете. Только осмелюсь напомнить, что я с утра не ел.
Епископ: Тебе дадут поесть, когда мы закончим. В твоих же интересах
говорить ясно и кратко. Понятно? Хорошо. Продолжим.
(Брату Пьеру): А про колбасу зачеркните. (Вийону): Кто твоя мать? Она ещё жива?
Вийон: О да, ваша милость! Но увы, бедность её совсем доконала. Её зовут Мария. Как деву из Магдалы. Мария Монкорбье.
Епископ: А чем она занимается?
Вийон: Бедствует, как и половина доброй Франции, монсеньор. Я –
единственная её опора и поддержка. А без меня моя старушка совсем пропадёт. (Жалостно): Отпустите, а, ваша милость! Комутеперь утешить мою бедную матушку! Кто теперь о ней
позаботится! Пропадёт, как есть пропадёт, протянет ноги с голоду, замёрзнет, усохнет с горя, заболеет с тоски, исчахнет,истает, клянусь Спасением! И некому будет даже помолиться у её могилы. Вынесут бедную под рогожкой в сырой холодный день, да и выбросят в общую яму. Где мать моя? Кто мне укажет, где её могила?
Епископ: Постой, да ведь она ещё жива!
Вийон: Жива? В самом деле... Но что такое жизнь бедняка, вашамилость? Непрерывное движение к смерти, отягчённое страданиями и нуждой.
Епископ: Все мы живём и умираем по воле божьей.
Вийон: Да, но богатство скачет по жизни на лихих скакунах, хмельное и
сытое, в развевающихся мантиях, в шапках с перьями под звуки рогов и звон золотых монет. А бедность тащится на кладбище влохмотьях, босая и тощая, на своих двоих, а на шее у неё целое ярмо из долговых обязательств, налогов и пошлин. Даже не ярмо,
а здоровенный мельничный жернов, клянусь Распятием! Пока она до кладбища доползёт со своим жерновом, а для неё и места-то подходящего нет – так, общая яма. Одно утешает, что когда-нибудь земля перемешает всё, и уже никто не разберёт, где прахбогача, а где – бродяги. Черви – самые непредвзятые судьи в мире!
Епископ (в сторону): Он определённо умён, но... Ты слишком плутоват для
Вийон. За кого ты себя выдаёшь? И кто ты есть под своей личиной? Опасен ли ты, бродячий поэт, или ты просто мелкий болтливый воришка? (громко): Ты отклонился от темы
нашего разговора. Разве я не просил тебя говорить коротко и по существу?
Вийон: Да, монсеньор епископ.
Епископ: Тебя обвиняют в мошенничестве, воровстве, распутстве, богохульстве и, сверх того, в распространении ереси.
Вийон: Я никогда не распространял ереси, ваша милость! Клянусь Знамением Господним!
Епископ: Возможно, ты не считаешь, что то, что болтает твой язык, является ересью. Хорошенько подумай, Франсуа, прежде чем что-либо говорить. Есть свидетели....
Вийон: Я во всём полагаюсь на вашу справедливость.
Епископ: Хорошо. Тогда ответь, веруешь ли ты в единого Бога-Отца, Бога-Сына и Святого Духа?
Вийон (быстро): Верую.
Епископ: В Непорочное зачатие?
Вийон: Верую.
Епископ: Молишься ли ты Всевышнему, Иисусу и Богородице?
Вийон: Да, ваша милость, как только представляется удобный случай.
Епископ: Что значит «удобный случай»?
Вийон: То есть, я хотел сказать, как только я оказываюсь в церкви или остаюсь в уединении. Особенно часто молюсь я в последнее время.
Епископ: О чём же ты просишь в своих молитвах?
Вийон (загибая пальцы): Чтобы мне простили мои грехи, чтобы простили грехи моей матери и сберегли её во время моего отсутствия,чтобы здоровы были наш добрый король Людовик и егосвятейшество Папа, чтобы не болели вы, ваша милость, чтобы...
Епископ: Ты молишься за здравие того, кто держит тебя в темнице? Не верю.
Вийон (смиренно): Воля ваша. Но если ваша милость заболеет, мне, верно,
придётся здесь просидеть, по крайней мере, до вашего выздоровления. А я не хотел бы злоупотреблять вашим гостеприимством.
Епископ: Это плутовство!
Вийон: Но оно от чистого сердца, клянусь Телом Господним!
Брат Пьер: Ваша милость, осмелюсь заметить, он всё время божится и богохульствует... Мне записывать?
Епископ: Разумеется. В самом деле, Франсуа, ты часто, слишком часто
поминаешь имя Господне. Нехорошо. Такое панибратство ведёт к ересям. Мы же хотим уберечь тебя от заблуждений. Ну же, неужели ты не хочешь выйти отсюда?
Вийон: Ещё как хочу, ваша милость!Считай, полжизни за спиной. А что нажил-то? Эх!
Епископ: Вот и хорошо. Доверься святой матери церкви.
Вийон: Я доверяюсь. Всем сердцем, клянусь Спасением! Но... ваша милость, я не знаю, что я сделал, что заинтересовало вас... То есть, я конечно грешен, это и коту ясно, но, клянусь, я не....
Епископ: Франсуа, ты же умный человек: нам известно, что ты учился в Париже. Пишешь стихи...
Вийон: Вы их читали?
Епископ (уклончиво): Некоторые.
Вийон: И... что?
Епископ:Отчего ты не пишешь на латыни?
Вийон: Сказать по правде, ваша милость? Мне кажется, что латынь... Она слабо передаёт настоящую жизнь. Латынь хороша для высокого стиля, для благородных особ, а мои стихи о простых парижанах. Ну не писать же на латыни о мэтре Котаре!
Епископ: Кто такой мэтр Котар?
Вийон: Это, ваша милость, самый замечательный выпивоха в Париже! Такой пьяница, что дай Боже!
Брат Пьер: Ваша милость, это мэтр Жан Котар, он собирает подати и штрафы.
Вийон: Вот-вот! (вглядываясь в брата Пьера, тихо) Сдаётся мне, что я где-то видел эту постную физиономию. Только где?
Епископ: Но ты, значит, пишешь свои стихи про пьяниц и для пьяниц! Ведь это же грех, так распоряжаться даром божьим!
Вийон: Ваша милость! Для благородных я могу писать и на латыни. Только мне таких стихов никто не заказывает.
Епископ: А если, скажем, какой-нибудь знатный господин предложил бы тебе жить у него при дворе?
Вийон: Ваша милость, я бы с удовольствием, только какой господам во мне прок?
Епископ: Ну-ну, Франсуа! У тебя острый ум и довольно злой язык, многие были бы, я думаю, не прочь заказать тебе баллады, например, против своих врагов.
Вийон: Эх, ваша милость! Герцог Карл тоже так говаривал.
Епископ: Карл Орлеанский? Ты был у него в Блуа?
Вийон: Ну! Значит, дело было так....
Замок в Блуа. Красавица у окна поёт, аккомпанируя себе на лютне.
Песенка Красавицы
Милый мой меня оставил,
Сам уехал в дальний край,
Сердце он грустить заставил,
Хоть ложись... да помирай!
Только я грустить не стану
И, разлуке на беду,
Я шкатулочку достану
И к окошку подойду.
Серьги в уши, пальцы – в кольца:
Плачь, тоска моя, рыдай!
Я прохожему знакомцу
Улыбнулась... невзначай.
За вином нам не до правил,
Я любви от гостя жду.
Милый мой меня оставил,
Что ж, других... себе найду!
Входит Вельможа (герцог Карл Орлеанский).
Вельможа: Беатриче! Моя дорогая Беатриче!
Красавица: Ах, милорд, вы же знаете, что меня зовут не Беатриче! Меня зовут Марта.
Вельможа: Марта, Марта! Это пошлое имя, оно тебе не идёт. Марта –плебейка, косоглазая, чёрная, как головешка, служанка в какой-нибудь таверне. Нахальная, злая, с распаренными руками, ногти грязные. Вот такая марта. Гусыню так звать: Марта – Марта –
Марта... Марта – распутница. А тебе идёт имя Беатриче. Не спорь! Идёт твоим волосам, золотым, как свежий мёд, твоей бледной коже, которую ты так бережёшь, твоим глазам. Таким прекрасным, дивным, божественным! Ты подобна девам с картин из солнечной Италии! Ты не бывала в Италии? Когда-нибудь мы уедем с тобой туда. Там подле соборов высятся развалины языческих капищ. Там все говорят, как поют, а поют, как птицы на деревьях Рая. Я закажу твой портрет лучшему художнику. Заплачу столько, сколько этот пройдоха потребует. Твоя красота останется на века. Твои праправнуки будут глядеть на тебя с
гордостью, а праправнучки – сгорая от зависти потому, что такую красоту в мире можно создать лишь однажды, моя несравненная Беатриче.
Красавица: Ну, Беатриче, так Беатриче. Ты мне купишь тканей на новое
платье? Сегодня к нам в замок пришёл торговец, я велела ему ждать. Я хочу платье! Не может же любовница герцога ходить в заношенных платьях. Уже две недели ты мне ничего не дарил.
Вельможа: А цветы? Те великолепные розы, которыми я усыпал наше ложе!
Красавица: Это не считается! Что розы – завяли, и их нет! Я хочу, чтобы твои
подарки всегда были со мной. Платье как раз для этого бы подошло. Когда я в нём танцевала бы, я бы чувствовала, как ткань охватывает моё тело. Совсем, как твои руки. Ну, ты же любишь меня! Любишь? Или уже нет? Если нет, я брошусь в пруд к твоим золотым рыбкам, ты этого хочешь? Отвечай!
Вельможа: О нет, нет, нет! Тысячу раз нет, моя возлюбленная! Будет у тебя это платье, если ты так пожелаешь.
Красавица: О, это так замечательно! Карл, ты – душечка. Милочка! Теперь
при дворе все умрут от зависти. А я скажу: «Смотрите, как меня любит мой Карл!». Солнышко! Теперь иди, иди, я пошлю за тем торговцем и портнихой надо прикинуть цвета, выбрать фасон, я хочу что-то необыкновенное, необыкновенное и прекрасное!
Вельможа: Но мне хотелось бы взглянуть, на что будут потрачены деньги...
Красавица: Потом посмотришь, потом. Женщине нельзя мешать, когда она перед зеркалом. Она должна быть наедине со своим отражением. Так рождается тайна.
Вельможа: Божественно! Ты сказала божественно! Сейчас пойду и запишу
это. «Так рождается тайна»! Восхитительно! (уходит)
Красавица: Влюблённый павлин. Ты готов смотреться в зеркало, признаваясь мне в любви.
Вийон (публике): Она была чертовски хороша. Женщина в самом естестве.Клянусь Спасением, на свет родилась вторая Ева. Тогда онасказала мне: «Подглядывать нехорошо».
Красавица (оборачиваясь): Подглядывать нехорошо!
Вийон: Простите... Проходил мимо... Я знаю, что мой взгляд нескромен... Но, клянусь, я не хотел вас оскорбить!
Красавица: Верю. Если бы вы хотели меня обидеть, то не стояли бы так долго в дверях. Входите!
Вийон: Спасибо, госпожа.
Красавица: Кто вы? В этом замке так много прислуги, что я не могу всех запомнить в лицо.
Вийон: Я не из прислуги.
Красавица: Тогда кто же вы?
Вийон: Я пишу стихи.
Красавица: Вы? (смеётся) Карл тоже пишет стихи. Но он – герцог, ему простительно. И вы воспеваете прекрасных дам и дары Господни?
Вийон: Гм! Ну, не совсем так. Я большей частью воспеваю дары прекрасных дам.
Красавица: Забавно! Прочтите что-нибудь, только совсем коротенькое: я не люблю длинных стихов.
Вийон: Коротенькое? Ну, тогда, боюсь, госпожа, я не сумею вам угодить.Недавно я окончил писать предуказания о том, как следует поступить с моим имуществом...
Красавица: Что-что?
Вийон: Я уехал из Парижа, госпожа, и перед отъездом написал в стихах, на тот случай, если не вернусь... Но это в шутку. Для моих друзей. Одному из них, например, я завещал свои долги.
Красавица: Вот как! А что ещё вы им завещали?
Вийон (публике): И я рассказал ей все мои «Предуказания». Мы болтали какстарые добрые приятели, словно знакомы были целую вечность. Удивительная женщина! Потом мы часто встречались и болтали,конечно, когда герцога не было поблизости. И очень скоро мне
пришлось заменять его... на всех фронтах. Но однаждыКарлу вздумалось устроить поэтическое состязание...
Красавица: Ты тоже должен принять участие.
Вийон: Я? Смеёшься? Состязаться с придворными поэтами? Эти придворные щёголи так голосисты, что у меня не останется ни единого шанса.
Красавица: Сам Карл будет участвовать. И он не считает это зазорным!
Вийон: Святое Причастие! Мне тягаться с твоим покровителем?
Красавица: А что тут такого? По-моему, ты сочиняешь хорошие стихи. Пора бы написать и что-нибудь серьёзное.
Вийон: О да!
Красавица: Ты струсил? Да? Я вижу! Я бы не побоялась. Я бы вышла и утёрла нос всем этим сопливым жеманницам в штанах.
Вийон: Ого! Ты рождена быть мужчиной. Клянусь Крестом Господним, это был бы славный вояка!
Красавица: А ты – девчонка. Напялить не тебя юбки, и ещё какая хорошенькая бы вышла!
Вийон: Наряжай своих пажей, а я староват для этого.
Красавица: Обиделся! Ай-яй-яй! Ну, ты примешь участие в состязании?
Вийон: Клянусь Святой церковью Господней – да! Но я ещё об этом пожалею... (публике): И действительно, пожалел!
Сцена темнеет. Реплики героев накладываются на звучащую «Балладу поэтического состязания в Блуа» (пер. И. Эренбурга), начиная, примерно, со 2-куплета.
Вельможа: Убирайся, оборванец! Убирайся к дьяволу!
Красавица: Карл! Карл! Что он сделал?
Вельможа: Убирайся, пока я не размозжил тебе голову! Клянусь Гробом Господним!
Вийон: Ваша милость, не гоните меня! Позвольте хотя бы ночь переночевать! Нельзя же выгонять человека в полночь из дому!
Вельможа: Змея! Я пригрел на груди гада! Вон, и чтоб духу твоего здесь не было!
Красавица: Карл!
Вельможа: Молчи, хороша тоже! Ну, ты ещё здесь, проходимец? Слуги! Вышвырнуть этого негодяя за ворота, живо! И пусть радуется,что ещё жив остался!
Шум, брань и протестующие крики Вийона.
Вийон: Чума вас рази! Выгнать человека в полночь! Где ваше хвалёное христианское милосердие? Оставили в притворе церкви? Проклятие! Куда же я пойду?
Сцена вновь освещается. Епископ и брат Пьер снова на своих местах.
Епископ: Сын мой, ты ведёшь слишком бурную жизнь.
Вийон: Это всё из-за старухи, монсеньор.
Епископ: Какой старухи? Твоей матери?
Вийон: О нет! Первый раз я увидел её лет пять назад в Париже. Кажется, я тогда был здорово пьян. Но, клянусь, я видел её наяву, ваша милость! Стояла в дверях трактира и меня звала, вот так (показывает). Я думал Она пришла за мной – Смерть.
Епископ: Но это могла быть случайная женщина.
Вийон: Нет-нет!
Епископ: Франсуа, ты хочешь сказать, что видел призрака?
Вийон: Не призрака – она была живая. Стояла и рукой мне махала. С тех
пор она идёт за мной попятам. То тут, то там выглядывает из-за углов, то пропадёт, то снова появится.
Брат Пьер: Ваша милость, ему является приспешница дьявола!
Вийон: Да нет, рази тебя чума!
Брат Пьер: Он богохульствует, ваша милость!
Епископ: Успокойтесь, вы оба. Франсуа, предупреждаю тебя, что эти подробности сильно осложнят дело. Обдумывай каждое своё слово. Итак, ты видел нечто, или кого-то, кого ты принял за свою смерть, верно?
Вийон: Да.
Епископ: А как ты узнал, что это именно смерть?
Вийон: Как? Да просто почувствовал! Разве вы никогда не чувствовали дыхание смерти? (Судьба появляется) Господи! Да вот же она!
Епископ: Кто?
Вийон: Стоит вот там, в тёмном углу и улыбается. Ну, не миновать теперь беды, ваша милость. Неужели вы её не видите?
Епископ: Нет.
Брат Пьер: Где?
Вийон: Да вот же, вот! А-а, костлявая! За кем ты пришла в этот раз? Возьми монашека, а мы с монсеньором епископом ещё поживём!
Епископ: Он сошёл с ума! Стража!
Брат Пьер Он впал в ересь! Стража!
Сцена темнеет.
Голос Вийона: Нет! Не бросайте меня одного! Я не хочу к ней! Подождите! Я не сумасшедший! Не сумасшедший!
Снова таверна «Сосновая шишка», действие возвращается в 61-й год.
Вийон: Помолюсь-ка я за то, чтобы Тибо попал в ад! За бедный стол невелика и плата. Ну, кто там у нас следующий? Ага, добрый друг и славный товарищ Итье Маршан. Верностью и честностью Господь тебя не наделил, пропойца из тебя вышел так себе, а вот по красоткам ты мастер. Правда ума и душевной тонкости тебе всё же не достаёт, но это пустяки. Я подарю тебе песенку, чтобы было что спеть на званом обеде перед чертями. (Поёт на манер серенады):
О Смерть, как на душе темно!
Всё отняла – тебе всё мало!
Теперь возлюбленной не стало,
И я погиб с ней заодно.
Но чем она тебе мешала,
Смерть?
Имели сердце мы одно,
Но ты любимую украла,
И сердце биться перестало,
А без него мне всё равно –
Смерть.
(Ф. Вийон "Рондо")
Я думаю, Итье останется мною доволен. Пусть поёт этот стишок всякий раз, как его покинет очередная милашка. Вручить бы ему сей дар со всевозможной учтивостью и обходительностью, поставив по фонарю под каждый глаз, чтобы не блуждал во тьме греховной, и дав крепкий пинок под зад для расторопности. Да сохранит нас провидение от дружбы без выгоды! За эти годы я хорошо выучил, что общий враг или порок соединяют людей крепче цепей. Да! Все
эти разговоры о дружбе хороши, когда вам нечего делить. И упаси Боже позволить женщине встать на пути! Когда в дело вмешивается женщина, всё катится в тартарары. Ты думаешь, что всё идёт гладко, что ты хозяин положения, если с тобой не спорят, выполняют все желания, слушают, заглядывая в рот. Стоит этой искусительнице стянуть с себя платье, и
разум твой отшибает напрочь. Но берегись – ловушка захлопнется! Пока ты мнёшь груши и наслаждаешься грехом, тебе готовится нож в спину. Рука её не дрогнет. И вот, любовник – простофиля уже отправлен в изгнание, предан забвению, забыт, как вчерашний день. Девица меняет простыни, и о-ля-ля! Коней подстёгивает другой. Нет! Довольно с меня амуров и прочей канители. Хватит! Свою виолу я зашвырну куда подальше, сожгу, разобью, выкину к чертям. Любовный огонь поддерживают, кидая в него кошельки с деньгами, а мою задницу этот жар давно не припекает. Прощайте, красотки, отныне я буду полагаться лишь на разум. Да! Довольно ослеплений, довольно амуров! Свершилось! Смотри, Господи: я прозрел!
Входит Жанна.
Жанна: Кто тут кричал? Ты? Что нужно? Мы в долг не кормим!
Вийон (вполголоса): О! Господи, не мог бы ты отвернуться на минуточку? Возможно, я поторопился... Был несколько опрометчив...И потом, ну, Ты знаешь, нельзя же вот так, в одночасье, стать праведником! (громко) Жанет! Давненько мы с тобой невиделись! Помнишь меня? Вижу, что помнишь. А ты всё хорошеешь. Цветёшь, как майская роза.
Жанна: Ну, будет врать-то, я и не помню тебя вовсе.
Вийон: И всё такая же суровая! Скажи, Жанна, а ты ещё в девушках?
Жанна: Ах ты, плут окаянный! Вот теперь я тебя вспомнила! Много тут мошенников бывает, но таких языкастых – по пальцам перечесть. Где же тебя носило шесть лет, Франсуа? Мы думали, ты умер.
Вийон: Как же я могу умереть, не повидав этих ручек? Этих алых губок..., этих дивных бёдер! (хватает её поперёк туловища)
Жанна: Ай! Оставь! Изверг! (Вийон целует её) У, соблазнитель! (целует его)
Вийон: Знаешь, Жанет, я обошёл чуть ли не всю Францию, и, что скрывать, повидал много женщин, но таких я не встречал от Бретани до Парижа, клянусь Спасением! Не веришь? Я и в сёлах бывал, и в городах, и в поле ночевал, и в замках, случалось, гостил...
Жанна: Да ну! Кто тебя, такого, в гости звал?
Вийон: Кто? Да хоть бы сам Карл Орлеанский! Мы с ним славно повеселились и опростали вместе не один кувшин вина... Он даже предлагал мне поселиться у него в Блуа.
Жанна: Отчего же ты не остался у него в замке?
Вийон: Я и сам себя об этом частенько спрашиваю. Но, понимаешь, я – поэт, а поэту нужна свобода. Ему нужен целый свет, а не кровать с пологом и ночным горшком. Жанет, я привык к бродячей жизни, мне тесно в замках. Я не хочу быть слугой у сеньора, я
сам себе сеньор! Слушай, принеси-ка мне чего-нибудь поесть, а? У меня в брюхе уже отзвонили обедню.
Жанна: А у сеньора есть деньги?
Вийон: Женщина! Где ты видала, чтоб сеньоры платили?
Жанна (со вздохом): Это правда, они берут и нас не спрашивают (уходит).
Вийон: Мария – голубица! Сказать по правде, вылетел я из Блуа, как пушечное ядро. Вряд ли меня захотят там увидеть снова... Да и здесь, в Париже, много ли найдётся народу, чтобы порадоваться твоему возвращению, Франсуа? Тощий, больной, без гроша в кармане – кому ты нужен? Поверить ли, что этот мешок костей знавал лучшие времена?
Жанна (возвращается с тарелкой и кружкой): Вот. Всё, что удалось найти. Хозяин в
кухне, я чуть не попалась.
Вийон (пригубив из кружки, потом выпивает всё): «Морийон»? Жанет, позволь поцеловать тебе ручку (целует) ... и щечку..., и...
В таверну вваливаются кокийяры.
1-й кокийяр: Эй, Жанна, бросай своего хахаля! Лучше принеси нам вина!
2-й кокийяр: И поживее!
1-й кокийяр: Ба! Да никак это Франсуа Вийон!
3-й кокийяр: Быть не может! Франсуа давно повесили.
Вийон: Повесили?1 А ну, поди сюда, я тебе покажу «повесили»!
1-й кокийяр: Он это, точно он!
2-й кокийяр: Откуда ты взялся, Вийон?
Вийон: Пал с неба, как манна!
3-й кокийяр: Ходили слухи, что тебе припомнили ограбление коллежа и женили на одноногой вдовушке...
2-й кокийяр: А ещё, что ты стал монахом.
Вийон: Вот как? Ну, за эти годы бывало, что я постился семь раз в неделю, но чтобы напялить на себя рясу!
1-й кокийяр: Готов поспорить, ты и сейчас на мели!
Вийон: Зато пока не замели.
Жанна приносит вино
1-й кокийяр: За возвращение!
2-й кокийяр: Ты, значит, теперь честный парижанин?
Вийон: Кто сказал?
2-й кокийяр Ну сам же... А то мы тебе бы показали один домик... Но раз завязал...
3-й кокийяр: Да не трусь, рыбья кровь, резать не будем. Мы ж воры, а не идиоты.
Песенка кокийяров
3-й кокийяр: Над Парижем луна
В облаках не видна,
Честный люд по домам засыпает.
Но ни дверь, ни запор
Не спасут, если вор
В эту ночь к вам войти пожелает:
Он замки без ключей открывает.
1-й кокийяр: Кошелёк или честь,
Барахло, коли есть –
Всё возьмёт он без лишнего спора.
Ну а спорить начнёшь,
Так наткнёшься на нож,
И конец всем твоим разговорам.
Не шути с душегубом и вором!
2-й кокийяр: Но, юли – не юли,
Не уйдёшь от петли,
И судьба кокийяра простая:
Монфокон или Грев,
К небу очи воздев,
Дух испустишь,
Судью проклиная –
Незавидная смерть воровская!
Вийон: Так что выпей вина
Эту кружку до дна,
Не спеши и орудуй умело.
А не выйдет – беги
И башку береги:
Нужно, братцы, беречь своё тело,
Чтоб душа в небеса не взлетела!
Иллюстрация третья
Царящий в небесах, на море и на суше,
О Господи Христе, помилуй наши души!
А вы, живущие, сплотясь толпою тесной,
Молитесь, чтоб простил нас грешных Царь Небесный.
Ф. Вийон «Баллада о повешенных. Послание»
Зима 1463 года. Тюрьма Шатле. Вийон пишет при огарке.
Вийон: Открой нам двери рая... ра – я.. Мы жили... жи – ли... м-м-м... Мы жили на земле, в аду сгорая! Да, в а-ду сго-ра-я... Боже, ну и холод! Когда же закончится эта ночь! Нет, нет, пусть лучше никогда не кончается, ведь каждая минута приближает смерть! Смерть... Подвесят – и всего делов! Сколько раз сам видел. Кален Кайо, помню, долго висел, вывалив язык. Да, распухший такой, синий язык... Длинный – Кален любил потрепаться. Ветер раскачивает тело, а потом из глаз лезут черви, лезут, лезут... А люди смеются! Пресвятая Дева! И в меня будут тыкать пальцем! Нет, Франсуа, нельзя думать об этом, иначе свихнёшься. Какая, впрочем, разница, ты после смерти всё равно не увидишь, что станется с этим мешком костей. И возни у палача с тобой будет не больше, чем у цирюльника с бородой... Господи, а вдруг с первого раза не получится? И я ещё буду дрыгаться? Глупости! Нужно думать о душе, о спасении... Чёрт, не получается! Мысли
от страха сбились в кучу, даже ни одна молитва на ум не приходит. Гарнье! Гарнье, слышишь меня? Эй! (стучит в дверь)
Гарнье (за дверью): Ну, чего тебе ещё? Неугомонный!
Вийон: Мне... мне нужна бумага.
Гарнье: Ты и так сколько извел. Пишешь, словно Святой Лука. А вот моё слово: вором помрёшь, не помогут твоя писанина и все твои прошения.
Вийон: Не твоё дело.
Гарнье: Может, и не моё, да ты у меня так часто гостишь, что я к тебе уже привык, сынок. Ты лучше бы помолился.
Вийон: Слушай-ка, если ты, Гарнье, не дашь мне бумаги, я и вправду помолюсь, но только Святому Антонию, чтобы он послал на тебя лихорадку!
Гарнье: Ну ладно, ладно, дам я тебе бумагу. Но запомни: в последний раз!
Вийон (отходя от двери): Старый дуралей! Разве тебя должны повесить? Разветебе запихивали в рот деревяшки, чтобы разодрать челюсти и выбить признание? Судьба милостива к тебе, ты умрёшь в собственной постели. А меня она всю жизнь гнула. Всю
жизнь! Из-за неё я здесь, она сосватала меня к одноногой вдовушке. Она... (видит в темноте фигуру Судьбы и в ужасе отступает).
Судьба: Ты помнишь меня, Вийон?
Вийон: Я схожу с ума... Старуха! Да, точно, я узнал тебя! Ты... смерть?
Судьба: Я твоя судьба, Вийон.
Вийон: Что тебе нужно?
Судьба: Ты вот уже столько лет поносишь меня без зазрения совести, и мне это порядком надоело. Я – Судьба, Фортуна, Рок – люди изобрели мне множество имён. Меня боятся все смертные. Никто – ни король, ни самый последний нищий, не избежит своей Судьбы. Я ни щажу никого.
Вийон: Браво, браво! Отлично сказано, клянусь Распятием! Какой пафос!
Судьба: Ты смеёшься?
Вийон: А что ещё остаётся в моём положении? Суди сама – мне всё предопределено заранее, забавно, а? Ах, прости, забыл, у тебя,верно, нет чувства юмора. Какая жалость!
Судьба: Не паясничай, не время. Лучше посмотри на себя – живая метла...
Вийон: Твоя работа!
Судьба: Ты сам захотел такой доли.
Вийон: Неправда! Родись я в богатой семье, всё могло бы быть по-другому. Сделай меня принцем, кардиналом, прево, тогда посмотрим!
Судьба: А разве после учёбы ты не мог стать богословом или юристом? Но нет – для этого нужно работать, и долго! Нет, терпение –не твоя добродетель. Учение тебя не занимало, книги ты забросил...
Вийон: Книги? Знания? Все знания сводятся к десятку прочитанных философских трактатов, смысл которых в жонглировании словами. Ну, прочитал я их. В коллеже на улице Фуарр нам
набивали головы римлянами, Экклезиастом и Боэцием. Но ни один учёный грек не помог мне в жизни, я доверяюсь своим глазам больше, чем Аристотелю и Платону. На улице я отличаю
франта по узким башмакам, а монаха – по рясе и кресту на брюхе, и если муха садится на молоко, я вижу чёрное на белом – разве этого мало? А тем, кто с утра до вечера твердит: «Ave, ave, Золото», книги и вовсе не нужны. Итье Маршан – чем непример, а? Богатенький сынок, пристроился при дворе герцога Карла...
Судьба: И спал с Катрин Воссель?
Вийон: Оставь. Уж если ему по душе была эта шлюшка...
Судьба: Ты любил её?
Вийон: Любил? Не знаю. Какая разница, ведь она уже умерла!
Судьба: И тебе всё ещё больно о ней вспоминать?
Вийон: Ерунда!... Ну, хорошо, да, я любил Катрин, так, как никакую другую после. А Катрин любила деньги. Да, эти кружочки с королевским носом оставили с носом меня самого. Пока у меня водились хоть какие-то деньжата, меня в том доме привечали.
Потом госпожа Воссель нашла себе более щедрых покровителей,чем бедный магистр искусств Франсуа Вийон, и захлопнула двери перед моим носом. Мало того, она ещё и каких-то
костоломов наняла, и они подловили меня в переулке. Трое на одного! С тех пор я предоставил Катрин свободу тащить в свою постель, кого её душа пожелает. Я и так слишком долго изображал из себя влюблённого идиота. Поэтому, быстренько собрал свои вещички и подался в Анжер – залечивать разбитое сердце.
Судьба: Ограбив Наваррский коллеж перед самым отъездом?
Вийон: Те сто двадцать экю сослужили мне хорошую службу. Весёлое было времечко! Из нищего я в одну ночь стал богачом, а всего-то постоял на стрёме!
Судьба: Какая разница! Это был грабёж.
Вийон: А когда славнейший Александр Македонский со своим войском покорял Азию, разве это не было грабежом? Нет? Он-то, небось, не подыхал с голоду, как мы. Да и те пятьсот экю, что мы взяли на четверых, просто в сравнение не идут с военной добычей. И
не смотри на меня так. Да, я вор, но, по крайней мере, я это признаю. И я знаю, что, скорее всего, меня повесят. Причём повесят по приговору тех, кто преспокойненько обворовывает сотни добрых граждан и при этом пользуется всеобщим почётом
и уважением. Человек может уродиться вором, но всё зависит от того, в каком доме он родился. Если в богатом – то тут всё в порядке, естественная страсть к наживе будет оправдана любовью к Богу или заботой о государстве. Но если вор родится на улице, значит, так тому и быть, он всё равно кончит петлёй. Я маленький человек, не мне судить о Божьем промысле, но, если бы сам ангел Господень сошёл в небесных одеяниях и сказал бы: «Франсуа, вынь руку из кошелька ближнего твоего, отныне ты будешь жить в довольстве и тепле», разве я ослушался бы?
Судьба: Помнишь нашу первую встречу? Восемь лет назад, там, в «Сосновой Шишке»... В ту ночь ты убил Сермуаза.
Вийон (горячо): Суд оправдал меня, я защищался!
Судьба: Пусть так. Это было моё первое предупреждение. Но ты не захотел прислушаться. Второе было в Орлеане. Тогда тебя хотели повесить, помнишь? А ещё в Мэне, у Тибо де Оссиньи...
Вийон: Чёртов епископ!
Судьба (невозмутимо продолжает): Тогда тебя из ямы вытащил король Людовик, ты получил амнистию по случаю его приезда. Ты удивительно везуч, Франсуа! Сколько раз смерть даёт тебе отсрочку! Но всё впустую, ты живёшь, как и жил. Ведь мог же, на худой конец, стать придворным поэтом!
Вийон: Ха-ха! Если счастье в том, чтобы быть болонкой у герцога, лизать
ему руки за кусок сахару, тявкать на потеху двора и ждать, что в любой момент получишь хорошего пинка, если счастье в этом, то,конечно, я бездарно прожил жизнь. Видит Бог, я пытался! Ты сама знаешь, но ничего не вышло, уж такова, видать, моя планида. Все меня гонят.
Судьба: У тебя скверный характер.
Вийон: Кто бы говорил!
Судьба: Довольно, я поняла тебя.
Вийон: Счастливая! А я, вот, сам себя не понимаю.
Судьба: И всё-таки ты зря меня ругаешь. Лучше смирись, если не можешь измениться... Ещё увидимся, Вийон! (Исчезает).
Звеня ключами, Гарнье отпирает дверь.
Гарнье: Эй, ты что такой понурый? Радуйся! Суд тебя помиловал! Сейчас пришла бумага.
Вийон: Шутишь?
Гарнье: Какие шутки! Тебя изгоняют из Парижа на десять лет.
Вийон: Десять! Да здравствует парижский суд, пожалу, я посвящу ему балладу.
Гарнье: Можешь писать до утра. У меня указание выпустить тебя на рассвете. Вот тебе бумага.
Вийон: Спасибо. Ладно, Гарнье, даст Бог, через десять лет увидимся, не переживай!
Гарнье: Мечтаю поглядеть, как тебя повесят! (Уходит)
Вийон: Э, нет, мне недосуг жениться на вдове. Надо попросить у суда пару-тройку деньков на сборы. Чёрт, должен же я занять деньжат!
Принимается писать. Судьба, не видимая им, стоит рядом.
Судьба: Парижский суд удовлетворит эту просьбу. Через три дня Франсуа Вийон по прозвищу де Лож оставит Париж, чтобы никогда в него не вернуться. Пиши, Франсуа, пиши. Ты снова получил отсрочку.