Катулл Мендес Послушание.
(Вольный перевод с французского)
Аход немалые стада держал в Вифиле.
Вот раз его жену заботы притомили.
Она под дерево поставила питьё,
легла в его тени и впала в забытьё.
И странный сон приснился ей спервоначала -
велит ей муж Аход, чтоб поскорее встала:
«В Сигоре год назад я продал сто овец,
треть платы до сих пор мне должен тот купец.
Неблизок путь, я слаб, и, видимо, надолго.
Кого ж из слуг послать за полученьем долга ?
Долг – тридцать сиклей, больше фунта серебра,
Доверюсь лишь тебе. Ступай же, будь добра !»
Она в ответ, хоть ей страшна была пустыня:
«Мой Господин ! Я Ваша верная рабыня».
Муж путь ей указал. «Иди ж !» - сказал он строго.
Она, накидку взяв, отправилась в дорогу.
Сон длится. Путь - кремнистый, хоть реви.
Пошла – лицо в слезах, и ноги – все в крови.
Так целый день всё шла, всё медленней да тише.
И ночью шла да шла, вокруг шумов не слыша.
Тут, выскочив из тьмы, какой-то тать возник
и, ей закрыв уста, издал ужасный крик.
Вдруг наглою рукой сорвал с неё накидку,
воткнул ей в горло нож и тотчас скрылся прытко.
Пронзительная боль, неслыханный испуг !
Она проснулась.
Перед ней её супруг.
«В Сигоре, - говорит, - я продал сто овец,
треть платы до сих пор мне должен тот купец.
Неблизок путь. Я слаб, и, видимо, надолго.
Кого ж теперь послать за полученьем долга ?
Кому довериться ? Подумай и ответь.
Поди, потребуй ты оставшуюся треть !»
Жена ответила: «Что ж, мешкать я не стану».
Целует меньшего из пары мальчугана
и руку старшему на голову кладёт.
Взяла накидку и пустилась в свой поход.
Catulle Mendes Le Consentement
Аhod fut un pasteur opulent dans la plaine.
Sa femme, un jour d'ete, posant sa cruche pleine,
Se coucha sous un arbre au pays de Bethel,
Et, s'endormant, elle eut un songe, qui fut tel :
D'abord il lui sembla qu'elle sortait d'un reve
Et qu'Ahod lui disait : « Femme, allons, qu'on se leve.
Aux marchands de Segor, l'an dernier, j'ai vendu
Cent brebis, et le tiers du prix m'est encor du.
Mais la distance est grande et ma vieillesse est lasse.
Qui pourrais-je envoyer ; Segor en ma place ?
Rare est un messager fidele et diligent.
Vas, et reclame-leur trente sicles d'argent. »
Elle n'objecta point le desert, l';pouvante,
Les voleurs. « Vous parlez, maitre, a votre servante. »
Et quand, montrant la droite, il eut dit : « C'est par la ! »
Elle prit un manteau de laine, et s'en alla.
Les sentiers etaient durs et si pointus de pierres
Qu'elle eut du sang aux pieds et des pleurs aux paupieres.
Pourtant elle marcha tout le jour, et, le soir,
Elle marchait encor, sans entendre ni voir,
Quand tout ; coup, de l'ombre, avec un cri farouche ;
Quelqu'un bondit, lui mit une main sur la bouche,
D'un geste forcene lui vola son manteau
Et s'enfuit, lui laissant dans la gorge un couteau !
A ce coup, le sursaut d'une transe mortelle
La reveilla.
L'epoux se tenait devant elle.
« Aux marchands de Segor, lui dit-il, j'ai vendu
Cent brebis, et le tiers du prix m'est encor du.
Mais la distance est grande et ma vieillesse est lasse.
Qui pourrais-je envoyer a Segor en ma place ?
Rare est un messager fidele et diligent.
Vas, et reclame-leur trente sicles d'argent. »
La femme dit : « Le maitre a parle, je suis prete».
Elle appela ses fils, mit ses mains sur la tete
Du fier aine, baisa le front du plus petit,
Et, prenant son manteau de laine, elle partit.
Catulle Mendes THE CONSENT.
Ahod was a wealthy herdsman of the plain.
His wife one summer day set down her pitcher
And lay and slept beneath a tree, in Bethel,
And sleeping had a dream after this fashion —
At first it seemed she woke from such a dream,
And Ahod said thus : “Wife, get thee up in haste.
Last year I sold to merchants of Sagor
A hundred sheep ; they owe me still one-third.
Tis a long way and I but feeble now.
Whom can I send to Sagor in my stead ?
Few are the faithful envoys one may trust.
Go thou and claim those thirty silver shekels.”
Then spake she not of terror, or the desert,
Or thieves, but said, “ Dear lord, I am thy servant.”
And when with his right hand he showed the way
She wrapped her mantle round her and departed.
The road was hard, and thick with pointed stones
That cut her feet and made tears brim her eyelids ;
But, ceasing not, she journeyed all the day,
Nor ceasing in the evening journeyed still,
Taking no heed of sight or sound — when lo,
Suddenly, with fierce cry, one leapt upon her,
Held tight her mouth, and with the other hand
Rent off her mantle ; then before he fled
Stabbed her, leaving the dagger in her breast.
A sudden start of horror in her dream
Woke her thereat.
Her husband stood before her.
”To merchants of Sagor,- said he, - I sold
Last year one hundred sheep ; one-third is owing.
The way is long ; I am but feeble now.
Whom may I send to Sagor in my stead ?
Since faithful messengers are few to find,
Go thou and claim those thirty silver shekels.”
Then the wife said : “ Thou art my lord ; I go.”
She called her children to her, laying her hand
Upon the elder's head, kissing the younger.
Then, wrapping on her mantle, she depart
From « Songs of a Worker», 1881.