Осень в Средиземье

       


Sid Night

Осень в Средиземье.












В каждом из нас живет солнце.

       Лю.
Возвращая нам веру и свет,
Волокли в распушившихся лапках
Мое любимое слово FORGET
В рюкзаках, в сердце, в сумках и папках.
Если встретят кого-нибудь,
Говорили этому встречному:
«Все, что было плохого – забудь,
а хорошее – значит вечное».
Под ногами – дороги из труб,
Из асфальта, из луж, окурков.
Покидая заветный клуб
Шестнадцатилетних придурков,
Жили. Были. Тепло и муть
По-весеннему бесконечные.
Все, что было плохого, забудь,
А хорошее – это вечное.
       2 for 3. 04. 03.

       Блюзовые стихи про Бога.
Маленький оплевок свечи
Во все стороны летят лучи
Возле кольцевой реки
Луки, стрелы и мечи –
Собрались ролевики.
Маленький комочек боли –
Это друг мой самый светлый.
Шелест конопляного поля
Не зависит от движения ветра.
Не зависнут конопляные ушки
В черном сахаре и пыльных парадных,
Смылися от спирта веснушки,
Кончена жизнь, ну и ладно.
В моей холодной светлой комнате горят свечи
Это Ронни Джеймс Дио – Дио значит Бог
В моей холодной светлой памяти живут вечно
И каждый лысый понимает, какой же он лох.
Маленький оплевок меня
Маленький комочек боли
В свете первородного дня
Странные свечные огни
О, сколько надо сделать ***ни,
Чтобы оказаться на воле!
Рассветный пряник шестиструнный
Маленький оплевок огарка
На день рождения трехлунный
Опять приду я без подарка…
На улице работает сварка
На улице работает стройка
На улице открыто и жарко
На улице открыта помойка.
В моей холодной светлой комнате горят свечи
И пусть нет Бога, кроме Дио, пусть жизнь говно и одна
В моей холодной светлой памяти живут вечно
Те, кто налил мне в этой жизни хоть немного вина,
А также те, кто сделал слишком, слишком много говна.
       4.04.03.

       Про Бога.
Бога нет, а мы все про него вспоминаем
Вот и я в это лето хотел найти Бога
Только где он сейчас? До сих пор я не знаю,
Кто к нему приведет и какая дорога.
А я лазил по крышам, ходил по каким-то подвалам,
И спросил серпоклювку, но даже она не знала,
Где живет теперь Бог,
Что с ним стало.
Я заглядывал в окна, стучался в чужие квартиры
Я рассматривал воду, над лужами стоя
Между делом узнал всю историю этого мира
Я смотрел даже в небо: небо было пустое.
Бог – он мог бы быть лучше, но он и так лучший из нас
В каждом живет свой безумный алмаз,
Чтобы вспыхнуть в свой час.
В нем – целых два обреченно сверкают из глаз.
Оттого он и Бог, что ему все готовы простить
То, чего никогда не прощали другим.
Он был рядом. Я все же решился его отпустить.
Вдруг вернется? – сказал я себе. – Вдруг вернется и будет моим?
Но он все-таки Бог, и он никогда моим не был,
И молитву мою он услышал всего один раз.
Я искал его между последней землей, но уже первым небом
И во мне разбивался на сотни осколков безумный алмаз.
Я разглядывал лица в толпе, я с дороги сбивался,
А он где-то спивался.
И совсем позабыл обо мне.
Где – уже не имеет большого значенья. Не знаю.
Мы, наверно, осколки одного и того же алмаза.
Прошлогодняя грязь под ободком унитаза…
Бога нет, а мы все про него вспоминаем…
       17.08.03.

Наивным отчаяньем детских трагедий,
Фригидными сказками, болью и злобой
Загружено, чтобы
Другому потом передать груз наследий,
И нет никого, да никто и не нужен
Кривая пощечина, звяканье спицы
И дождь, да хотелось бы в нем раствориться
Пеплом в холодной заплеванной луже.
Угрюмым молчанием, криками в спину
Пустыми словами и бог знает сколько
Кровавые швы вдоль запястья, да только
Я не позвоню и на пейджер не скину.
И нет никого, да никто и не знает
Зачем было нужно, раз так веселее.
Кто старше – тот опытней, проще и злее
Зачем это нужно, и так проканает.
Никто не увидит, никто не заметит
Вначале смешно, а потом только бесит,
И я возвращаюсь домой ровно в десять
Я умер. Никто за меня не в ответе.
Оставьте в покое и в рану не лезьте
В бинтах ковыряются грязные пальцы
Еще не собравшийся снова распался
И не было лета, и не были вместе.
А я возвращаюсь в субботу, не так ли?
Увидеть бы снова, да нет мне там места,
Но я выхожу по ночам из подъезда,
И в воздухе пляшут безмолвные капли.
       21.08.03.

 Блюзовые стихи о психушке.
Потертые лапки болят
Сотрите их лучше совсем
И хруст в тишине палат
Палата № 7
Веревка оборвалась
Становится холодней
И можно еще упасть
Сквозь бред разноцветных дней.
А завтра рано вставать
Внутри притаилась боль
А здесь перенайтовать
Не жарко. Не страшно. Моль
Прилипла крылом к стеклу
Размазанным рылом в ночь
Но я-то сплю на полу
И ей не могу помочь.
А в доме напротив свет
Вчера и у нас он был
У зависти вкус конфет
Лежавших весь год в столе
Но я уж его забыл
Одним крылом на стекле.
       * * *
Ты оставил во мне лишь раскуроченный хлам
Теперь я глючусь по всем углам.
Превышает допустимый процент степень отклонения от нормы
Даже если бы норма была
Я пью из горла
У него почти твоя форма
А так-то разницы незаметно
Что ты, что бутылки горлышко
На сиреневый пряник рассветный
Я поставлю солнышко.
А мне остался свитер из поперечных полос
И пряди свисающих до самых глаз
Темно-карих волос.
Я поживу еще немного,
Пообещав никогда не плакать:
Шузы пыльные, получится грязь
И слякоть.
Подушка пахнет росой
И жирной чернильной гарью
Жженые перья. Мохнатой косой –
Заплетаешь, чтоб дольше не мыть –
Привязан к кровати.
Чувствуешь себя тварью.
Стало опять тихо.
       Можно поспать до рассвета,
Обнять комок простыней
Пятна свернулись.
Помнишь, играл на ней,
Пока все не проснулись.
В соплях заблудилась слеза,
И кажется, снова откроешь глаза
И завтра опять будет лето.
       31.08.03.

Блюзовые стихи о психушках.
Будет, будет еще одно лето
На дверях кабинета
Хлопья краски. И приоткрыться
Они могут и сами
Им не нужно делиться снами.
И опять солнце будет биться
В пыльных стеклах под крышей
Никто не услышит –
Стены желтого цвета
Как лажа или как солнечный
Будет, будет еще одно лето
Без песка и гостиничных горничных,
Но зато с лабиринтом травы
По дорогам, куда-то ведущим
От моей головы
К ногам идущих.
Не планируй, не жди, не завидуй
Ходи босиком, и шузы не промочишь
Лучше вспыхнуть, чем долго тлеть
Если хочешь – не подавай виду
А иначе не сможешь иметь,
То что хочешь.
С потолка штукатурные хлопья
Шершавый снег
Страшно кашляют психи
Вся кроссовка какая-то гопья
Стук сердца болезненно тихий
Чужой человек
И не можешь случайно увидеть
И не можешь на улице встретить
Тебя не хотят.
Невозможно его ненавидеть
А любить больше всех на свете
Утопить это все в унитазе
Как ненужных котят.
Я подумаю: нету рассвета
Разрежь мои вены осколком
Будет, будет еще одно лето
Только есть ли мне смысл жить так долго?
       1.09.03.

       Блюзовое стихотворение о психушке.
С днем рожденья! Поздравляю заранее, ибо
Хрен ты меня позовешь.
Не затмевая страдания, либо
Просто забудешь. ****а дрожь!!!
Асфальт сладковато-школьный
Все по правилам, все по местам
Мне скажут: «Ну хватит, довольно.
Не плачь из-за всякого там».
Астральные астры в гнездах
Из листьев, в которых лето
Пахнет трупами. Веселых и грозных
Я богов сам придумал. Это
Сухой горьковатый воздух.
В занавеску уткнулся закат
Откровение: ничтожно, кратко
Подешевевший, прозрачный, сладкий
Продают на углу виноград.
Проплаканные водостоки
Горький дым над соленой водой
Кровь сквозь пальцы. В грязных подтеках
Дымящихся слез
Разбиты скулы, содраны щеки
И расквашен нос.
А я сам виноват, что больно
Ведь я первый же начал сам
Мне скажут: «Ну хватит, довольно.
Не плачь из-за всякого там».
Я не хочу дождя. Осторожно
Не бывает всего и сразу
А ****ь что угодно можно
Да хоть крышку от унитаза.
А в карманах лежат обрывки
Моего поздравленья тебе
Поролоновая обивка
Здешних стен.
Я оставлю его себе
Нет в зеркале будет тен
Десять лет или десять рулонов
Туалетной бумаги нет
Вата обработана поролоном
Десять фантиков. Десять лет.
С днем рождения! Заранее, ибо
Никто меня там не ждет
Если снег не растает, либо
Если кто-то из нас умрет.
       1.09.03.

Добро абстрактно. Зло конкретно.
Лишь одиночество – нормально,
Спокойно, вечно, безответно,
Хотя порою и печально.
Свобода. Что это такое?
Когда один. Когда летаешь
А счастье это если двое
В нем вырубаешься и таешь.
Но ритуальные объятья
Переплетенье теплых рук
Что означает мы не братья
Ты мне не враг. Ты мне не друг.
Осенним солнцем бред полночный
Высвечивается в стекло
Не обязательно. Не точно.
Из глаз по пальцам потекло.
Лишь музы – ласковые ****и
В прозрачных крылышках слюды
И волчье солнце мертвых прядей
А слезы-то? Да из воды
Гидрат-хлорал и натрий вроде
Бесцветны, как презерватив
Его стремления к свободе,
Его несчастный позитив.
И тлеет небо в красных пятнах
За рваной марлей облаков
Не надо. Все и так понятно.
Нет слез. Нет гадостей. Нет слов.
Вот так-то. Снова на полгода
Сырая тряпка на запястье
Моя великая свобода
Мое подобранное счастье.
Не больно. Содранная кожа
И грязь под сломанным ребром
Из тех двоих, что так похожи,
Из тех, что для меня добро
Я выбираю то, что ближе
Не потому, что все равно
А потому что не увижу,
Да и не видел их давно.
Добро абстрактно. Зло конкретно.
А сумасшествие – прекрасно
Не совершенно, не секретно
Не сбудется, хотя напрасно.
Добро случайно. Зло хрустально
И мутно, словно дождь на стеклах
Так ярко, так сентиментально
Вот. Чтобы уши не промокли.
Добра и зла не существует
В истериках скрыт смысл сакральный
И справедливость торжествует
Не наркотически. Астрально.
А может, я такой ***вый
Ведь это вроде все нормально
А одиночество? Да клево,
Хотя порою и печально.
       15.09.03.

Философско-наркотические стихи об осени, психушках и суициде.
Бурая кровь. Белые стены. Исшрамленный кафель.
На стене Пол Маккартни с коробкой сиреневых вафель.
Дверь в стене. Кисть в ведре. Запах клея и краски.
Коридор в потолке. Вечер жуткой красивой сказки.
Вспухшие руны на левой ладони.
Бинты.
Я отключаюсь, я знаю, что ты
Жив, хотя так ничего и не понял.
Дым над помойкой. Холодный туман над постройками.
Ёжики спрятались в листьях, похожих на вафли,
Которые кто-то собрал, не побрезговав всеми помойками,
Свет серебряно-охристой ржавой луны, только прав ли
Тот, кто резал мне руки, а я резал руки ему или ей
И зачем это все. Дураки на дорогах.
Я знаю, что жизнь – путешествие
Развяжи мне запястье, взгляни, как прекрасно мое сумасшествие
Завяжи мне глаза, и я стану теплей.
Пол Маккартни на фоне копытных
Животных сиреневый желтый оранжевый
Коридорами времени, краски и клея
Под растрепанной челкой твой взгляд; он потерянно-гранджевый
Затянувшийся день: пусть без фильтра
Я буду теплее.
       17.09.03.

 Глубоко философские стихи о ***не.
Потоки света сверху вниз
Какое небо – заебись!
Мы будем здесь еще не раз
Простая правда – унитаз.
Не так. Подстригли коноплю
Под солнцем ярким и красивым
А с тем, кого я так люблю,
Мы ходим только лишь за пивом.
И возвращаемся порой
Мы в пункт приема стеклотары
И все нам кажется игрой
На струнах чьей-нибудь гитары.
Да все какая-то ***ня
***ня есть все, наверно, в мире,
Но как-то им не до меня,
Когда одни в пустой квартире.
И от смертельного опять
Мне вновь назначили леченье
А мне давно на все насрать
***ня – большое приглюченье.
Мы будем с тем, что нам дано,
И снами, что нам снятся снова
Да ты же знаешь – жизнь говно,
Хотя порой бывает клево.
       19.09.03.

       Стихи о дурных снах.
Кровавые трусики, темная роспись по ткани
Соленого вкуса арбузная мякоть десны
С утра он опять подметает ***м в стакане
На солнце рассыпались длинные вязкие сны.
И жутко оскалены стекла домов хит-парадами
Пытаюсь свернуть из газеты достойный косяк,
Ведь на ночь кровать зарастает ползучими гадами,
А спрятаться негде, повсюду сверкающий мрак.
А боги не выше, чем крыши, и боги отчаянны,
Как грустные крысы в подвалах домов, глубоко под пилястрами
Нет-и-не будет, а все, что случилось – случайно,
Но звезды сверкают по небу астральными астрами,
А я, охуев от тоски, ночью вышел на улицу
Крысы-боги как связь между небом и мной,
Сонный, грязный, больной, он подавленно хмурится
И мухи ебутся уже у него за спиной
Пустые бутылки, осколки стекла и обрывки бинтов
Кровавые слюни как дань поцелую взасос
Полночные вопли из темных подъездов, призыв – бей ментов!
По лунному контуру ползают призраки роз.
       21.09.03.

Едва отойдя от наркоза,
Над пеплом сгоревших мостов
Глотает холодные слезы
Недавний священник цветов.
Едва отойдя от ***вости,
Он снова вернулся в нее,
Попавший в вечерние новости,
Забывший для них все свое.
И, глядя как солнце синеет
Сквозь сопли он тихо сказал:
«Ну, пусть я играть не умею,
Зато много книжек читал».
***вое наше, брат, дело,
Мой бывший священник цветов
От холода солнце синело
Над пеплом сгоревших бинтов.
       22.09.03.

       Стихи о Смерти.
Вернется. Обязательно вернется.
Живи. Не плачь. Не думай ни о чем.
Оглянется, опомнится, проснется
И вновь откроет дверь своим ключом.
Вернется. Ведь они не умирают.
Прозрачный огонек твоей свечи
Дорожка к нам от рая и до края
Он, уходя, забыл свои ключи.
Вернется. Обязательно вернется.
Живи пока. Не думай ни о чем,
Все понемногу в памяти сотрется
А дверь, дверь можно выбить и плечом.
Варенье в банках, грязные мозоли
На пальцах Блэкмора. Сиреневая нить.
Вернется. Он теперь не знает боли.
Ему пока не страшно приходить.
       23.09.03.

Я сам себе ребенок
Я сам себе отец
Блистателен и звонок
Обещанный ****ец.
Завалы и запары
Сегодняшнего дня
Мне не хватило пары
Нет места для меня
Но мне никто не нужен
Один на свете я
И было б еще хуже,
Будь у меня семья.
Для вечного бездомья
Для вечной пустоты
Да все это о ком я?
Ведь сам прекрасен – ты.
Цвет фенечек крылатых
Опять мы напились
Ведь мы не виноваты,
Такими родились.
Слой ветра слишком тонок,
Но радуга – твоя
Ты сам себе ребенок,
Такой же, как и я.
Болезненно и нежно
Как будто в первый раз
И на песке прибрежном
Следы великих нас.
Тогда у нас с тобою
Все было на двоих
Тогда нас было двое
И я не знал других.
       25.09.03.

Слизывая слезы, солнцу смотришь в глаза
А больно! И оранжевая слеза
Вдоль щеки – по дорожке
Вкуса чая без сахара
С алюминиевой ложкой.
Он старше меня на сто лет
А если быть точным – на сто один год
Больно смотреть на свет
Я дареный крот.
А ведь первый из нас. Наверно,
Может быть.
Самый светлый и самый верный
Теперь – не забыть.
И, спустя столетие
В колодец, разматывая цепь
Словетворческим разноцветием
Брызги трав под ногами – степь…
И все вольное путешествие
Он растил в моем сердце цветы
Не открывать до второго пришествия
Он беседовал с небом на «ты».
Слизывая слезы,
       солнцу смотришь в лучи
Больно. Хрустально (с)текло
А в сердце бьют живые ключи
Кровавое тепло
Я в пустых бутылках топлю
Голодные болевые вспышки
Я почти люблю
Утро похороненного в песочнице мишки.
Прозрачно-венозной хрустальности
Выхватывая из темноты
Ты порой был далек от реальности
А я был живые мечты.
Ты был Откровение.
А умирал долго, тяжело и некрасиво
Врагу не пожелаешь – так.
       27.09.03.

Смерть от моей руки
Светлей Вселенского Расцвета
Поднебесные дивнюки –
Идейные эльфы Рассвета
Цветение солнечной выси
Хоть капля лесной крови
Хвала свежепойманной крысе –
Ее не нужно готовить
Захватывающий мир
Кольцевая структура
Кольцевая композиция
Пострадавшая от лап инквизиции
Запрещенная литература
Бесплатный тир. Платный сортир.
А стрелять народ не умеет,
Поэтому просто разъебывает все,
Что имеет,
И что не имеет – брать,
Кто сколько в руках унесет,
Разве можно играть
По правилам в игру без них
Так как же оставлять тебя в живых,
Ведь это и есть – Расцвет.
Все расцветает словом внутрь, кишками наружу
Пройдет еще сто тысяч лет,
Прежде чем они обнаружат
Если доживут,
 Вселенское солнце – остывающая сковородка,
Перегоревшая лампочка бытия
Исчезающего тепла
Последний приют.
Веник. Ветер. Ветка. Водка.
А кто первый это сказал – ведь не я.
Я просветленный.
Мне зачем говорить.
Сгоревший солнечно-зеленый
Превратившийся в пепел – жить
Не хочется жить.
А не доживут – так и *** с ними
Конфетные слюни. Закатное озеро. Я
Здесь. Ржавчина в небе. И в грязных носках бытия
Остаться с другими
Теряя сознание,
Для знания,
Чем бытие отличается от существования.
Перегоревшая лампочка Ильича
Да на *** мне она нужна
Я просветленный.
Я не знаю и половины того,
Что было задано
И запах не то конопли, не то ладана
Я не знаю вообще ничего
Ну и что? Ты вот много знал,
А писал такой же бред, как и я.
А кто первый сказал
Разбираться сейчас? Все ***ня, и она ничья
Общедоступная. Коммунистическая.
А вода была слишком холодной
Утопившаяся. Утопическая
Бутылка водки. Мой день. Производный
От золотистых стаканов «33-го»
И никому уже не согреть его.
Дни. Дороги. Мосты. Тупики.
Все разбросано просто и мудро
Так что смерть от моей руки
Будет светлой, как летнее утро.
       28.09.03.

Если я не вернусь на рассвете,
Ты легко обо мне забудешь.
На обрывках моих многоцветий
Будет дождь. Будет ветер. Ты будешь.
Знаешь, будь ты хоть трижды вечен,
Но в очередном приглюченьи
****и меня прямо в печень
Ничего не имеет значенья.
Развернувшись размытой спиралью,
Растворилось. Исчезло. Прошло.
Нимфоманией, печенью, палью
Было больно. Было тепло.
Яркой слизью гноились раны
Больше нечего. Больше не страшно.
Состояние полной нирваны
Все остальное неважно.
       30.09.03.

Я бешусь от чужого счастья
Я давно ничего не жду
В ту дыру, куда мог упасть я,
Никогда уже не упаду.
Все маршруты неких трамваев,
Все слова чьих-то прежних песен
Я невольно уже забываю
И мне больше не интересен
Этот мир. Он живет по законам
И за нас принимает решения
Отвержение любого канона.
Святость. Ангелы разрушения.
Вот мой мир. На распахнутых створках
Кровоточит мое отчаянье
Свет над лесом. Хоббичья норка.
Все дороги – мои. Случайны
И обманчиво-переменчивы.
Раз в полгода, как раз в столетие
Появляется светлый глюк.
Но ему не раскрыть соцветие
Моих безобразных рук.
       2.10.03.

Мы идем к прощаниям от приветствий
Картонная луна
Над игрушечным Городом – как в детстве.
Облетевший лес и долгая дорога
Через переплет деревьев – к огням
Непонятных окон
Заповедь как истина: Не твое – не трогай.
Взмокший кровавый локон,
С запахом сыра и сушек с чаем
Не уходи. Теперь одиннадцать, а не десять
Ключи ленты связки включаем
Еще музыку на уши повесят
И одиннадцать – это не число,
Одиннадцать – ошейник арбуза,
Одиннадцать – выдавленное стекло,
Одиннадцать – воздух после дождя,
Вот что такое – одиннадцать
Не грусти, не найдя
Под кроватью тапки
Это не повод для загруза.
Они просто решили продвинуться
Выходные – безвыходные выходные
Дни
Нежданные и неслыханные
Одни
Белая березка – два литра на четверых
Кто-то прет у нас ложки и транки – домашний полтергейст Кых
***тень-поебень
И так каждый день.
Взгляд, не уважающий современность
О, Сня,
Все должно иметь свою эстетическую ценность.
***ня.
И рыжие внутренности и непристойности. А если скинуться?
То и немножко Сё
The best of Всё –
Сборник дней, в которых было Одиннадцать.
       5.10.03.

Вот ведь встретимся случайно на улице –
И даже обнять не захочется
А ведь недавно еще думал –
Обреченный на одиночество.
Я-то думал: из-за меня эта ***ня
Думать – вредно
Я хотел реакции какой-то ответной
Да нахуя?…
Что-то ты на бабу совсем не похожа
У тебя для бабы больно умная рожа –
Как не твоя.
И тебя принимают за мужика
Не оттого, что мужская походка,
Не оттого, что мужские шмотки
Небеса в синяках
И голодные глаза.
И как радио сквозь мохнатую вату –
Голоса.
Бог тебя простит
Да он мне вместо Бога был
Он-то простил…
Вечность блестит
Нефтяными разводами по воде
А он в дождь превратился. Его уже нет нигде.
Дожди – те только холодные остались теперь. Осенние.
Для кого-то и это – спасение.
А носороги – народ неприхотливый
Им похуй существование женственности и красоты
Им главное наличие ****ы.
Вечер – грязный, сопливый.
Господи, благослови!
У тебя все волосы в крови…
Да нахуя?…
Он мне теперь чужой совсем
Все равно – с кем.
 Раны – да где там?
Может, останусь до лета.
У каждого – своя.
       8.10.03.
       Элю.
Элю есть слияние эльфов с людьми
Что было – твое, ты приди и возьми
Вдоль аппликат осевого времени
Золотые драконы трамваев
По восьмому маршруту.
Любовь убивает. Неправда
Элю – это круто.
Любвя – она добрая.
Она как ребенок, собирающий мозаику из кусочков,
Которые не всегда подходят друг другу
Мы и по любви ходим как по кругу
Только разные круги. Кружочки.
И большие, большие круги
Просто шарф хороший. Теплый. Прими
Мой скромный дар в виде свитера из мохера
Элю есть слияние эльфов с людьми
Элю – это не сбывается.
Этот мир твой моим миром называется
Элю – это как наше будущее и вера.
       9.10.03.
       Happy Birthday, dear John!
       I still remember and love you!!!

Autumn in the Middle-Earth…
       11.10.03.
Да как я посмела?…
А почему – и не знаешь, и не кажется.
Определение предела.
Все, что по щекам –
       соплями ли, слезами, кровью ли размажется
Будет холодное осеннее солнце – печать
В синей ледышке неба оставленного
И как это ты в очередной раз
Умудрился счастье-то свое проебать?
Обескровленного, обесправленного
Предснежного воздуха поздних дней…
Ты мог бы встретить меня поздней
И все было бы совсем по-другому.
Солнце, лето растаяло
А неприкаянная должность старшего по дому
Все напоминает: от края шла
Тонкая стружка опозданий
Все забывается, как все было.
Открыть глаза и выйти до света.
Рассвет на пленке стеклянных зданий.
Наверно, знала, должно быть, забыла
Нерожденная зима и неумершее лето.
Оно ведь здесь еще, в воздухе, и порой
Мне снится: я был с тобой
Хотя ведь летом-то как раз и не был.
Мясные волокна под древесной корой
Солнце, какое оно должно быть:
       клубок спутанно-голубой
и красным должно быть небо.
Солнце, оно почти что пейджер.
Прости, я не знал, что это – уже все, предел.
Да как я посмел?…
       14.10.03. Покров.

А я не живу.
Помолись за меня, если знаешь, кто это услышит.
Мы курили траву
В Полумертвых Осенних Дворах. Если выше –
Был живой настоящий Бог, но без вечного круга.
В нем мы видели каждый себя и отчасти друг друга.
Он последнюю спел не свою, а хорошую
Пел мне прямо в глаза, и действительно, что же я?
Он из эльфов по крови, все знают, все эльфы – философы,
Потому что они обязательно скажут и «Да» и «Нет».
Мутный, грязный, большой, не по-летнему розовый
Над антеннами утра пятном проступает рассвет.
Если ниже – была только Земля – ледяная и влажная,
К Земле примерзло говно.
Это надо было так облажаться – и все самое важное
Без меня решено.
Я привык жить один. Я привык жить всегда,
Мерить снег сапогами
Я тогда
Всех друзей своих сделал врагами.
Время тает в руках.
       Денег нет изначально.
Я на ваших глазах
       Резал вены и это печально.
Да и не поэтому резал. Я просто был очень загружен
Мне не выгодно стало любить – все равно я не нужен.
Я вообще не живу.
Если веришь, то вспомни молитву
Правда, Бог – он молитвы не слышит
Он привык слышать лишь голоса на своих же концертах в ДК
А не веришь – проверь на отточенность бритву
И узнаешь, что Бог – он живой. Он дышит
В его песнях Единым становятся Дождь и Река.
Какая разница, с кем?
Да я им счет потерял
Забудь. Уходя, выключи свет в туалете.
Прости неразвитость тем
Я очень многое знал.
Разноцветного бисера просто не стало на свете.
       18.10.03.

       АКСИОМЫ.
Все мужики – козлы.
Все бабы – дуры.
Чаепития и перекуры –
Смысл жизни
Все люди неоправданно злы,
Все люди – сволочи. Да.
Все эльфы – философы
Ты – корова. А ты – ****а.
И не висни на мне, не висни
Пошла на ***, сука.
Рыжий вечер – закат абрикосовый
В чайной чашке светлого глюка.
Я – стал еще краше
Придурки – такие, как Сид, а уроды – такие, как Даша.
Когда куришь – красивые руки
Когда пьешь – жизнь бессмысленна
Химия и физика – отбросы науки.
Я – с тобою. Хотя бы мысленно.
Ты – с кем-то там еще
Я – до сих пор не прощен.
Простить забыли мы.
Ну и похуй. Инка – родилась с крыльями.
Папа – был летчиком и погиб на истребителе
Об этом все слышали. Это все видели.
Мама – героическая женщина.
Я навечно с дождем обвенчана.
Ты – не тот, кем боишься быть: Аксиома.
Те, кого помнят, такие как Муся
Те, в кого верят, почти не бывают дома
Те, кого знают, такие как Люся
А те, кого любят – такие, как Сёма.
       19.10.03.

Когда-нибудь мы выйдем в люди
И скажем: «Люди, вы говно!»
И Родина нас не забудет,
Хотя весь мир забыл давно.
Нас запретят большие дяди,
Стихи останутся в тетради,
И я, прекрасный пидарас,
Наверно, ёбнусь еще раз.
Они – по кругу, по орбите
А мы – сквозь жопу по дыре
Ебите вы кого хотите
Мы не участвуем в игре.
Когда-нибудь нас всех не будет
Я так хотел на все забить
Да нахуя нам эти люди
Когда мы можем просто быть.
       19.10.03.

- Я не ждал. Честно.
А ты – так даже и не вспомнил. Так какого ***,
Интересно,
Ты приперся?… Цветными карандашами
Я сам рисую твой портрет.
Можно, я тебя поцелую
В грязь за ушами?
- Нет…
- Ты – Жля.
- Пустота и 15-й фронт февраля.
- Ты хоть раз посмотри не сквозь меня.
Ну, хотя бы из интересу…
- Я к тебе в штаны – не лезу.
- А зря…
Плевок разбитыми губами в небо. В конце октября
Первый снег. Все было слишком просто
Все слова – такая ***ня
Если можешь, прости меня
Все битлы одного роста.
Говорящий пирожок с картошкой
Со следами шариковой ручки на груди
Он не от мира сего немножко
Так вот он сказал мне, что я
Примитивен, как валенок.
Я хотел сказать ему: «Не ****и,
У каждого примитивность своя,
И твое утверждение не верное.
А валенок – гениальная вещь в своем роде».
Но, как говорили в народе,
Он все-таки прав, наверное.
Меня спас Ричи Блэкмор, как принцессу,
От холода, троллейбуса и стрессу
Я к тебе в штаны – не лезу,
И правильно делаю, собственно говоря,
Куда-то ведет все это
Изо дня в ночь, из ветра в лето,
От нас ко всем.
Ты про меня забыл совсем,
А зря…
       22.10.03.

Плевать на них. Их труд напрасен
Под небом звездною толпой
Я даже в смерти буду прекрасен
Я даже в смерти буду с тобой –
Летят сны
По грифу до нижней струны
От стены до стены.
Я – потерянная маленькая девочка. Я – вене,
Потерявшаяся в одном из своих изменений
Оттого-то меня целый день колдоёбит
Вене в танце кого хочешь угробит,
Кроме собственного риани –
Все понятно, гони не гони.
В день первого снега мне было больно. Помогли.
Заклинание безоглядно вытекло. Не уберегли.
Я открываю порталы
Голубая роза – символ забвения
Тогда меня не стало
Глубже, глубже, до полного охуения.
Струятся сны
Мы все здесь обречены
Чем измеряют глубину впечатления?
Чем изменяют глубину отчаяния?
Глубже, глубже, до полного охуения
Ближе, ближе, до полного раскаяния!!!
Я даже в смерти буду прекрасен
С красными пятнами на лице,
С рваными губами. В конце
концов я безоружен. Я опасен.
Я потерялась в изменении!!!
Клыки во рту не помещаются
Уходят. Не возвращаются.
Ближе. Глубже. До полного исчезновения
Мне не нужна ничья жалость.
Почти ничего не осталось
Нет прощения.
Я потерялась в изменении!!!
       25.10.03.

Уши мои – ароматические пельмени
Глаза мои – тропы Чая
Ты опускаешься на колени
Я тебя не замечаю.
Нос заострившийся, скулы скульптурные
Волосы – долгая, долгая грива
Кольцевыми браслетами цепи структурные
Пальцы – коряво и криво.
Слезы мои – стеклышки разноцветные,
Их еще никто и не пробовал.
Радуги, радости – сопли рассветные
Незнакомыми тропами
Растекается мое заклинание
Глаз твоих озера синие
Еще одна печать познания:
Ты из другой генетической линии.
Горло до костей разорванное – кровища
Драгоценностями блеснули клыки
Счастье мое – на пепелище
Прежней тоски.
Весь твой окровавленный цветочек
Где-то в изменении встречая,
Сам я – из черной, черной ночи
Я тебя не замечаю.
Теперь Я смотрю почти что сквозь
И стараюсь не встречаться взглядом
Потому что если изначально врозь –
Все равно ведь не получится быть рядом.
       27.10.03.

Я, на рефлексии расплавленного «никогда»
Я заперт в своем собственном мире. Да,
Никто не знал – и вот, такое дело,
Расплывшееся вязким небом белым.
Никто не знал. Сказали, что задвинем,
Рассыпанные хрупким снегом синим.
Я, на дороге ослепительной и снежной
Таким волшебным, физиологическим и нежным
Я, на пороге собственного дома –
На подоконнике оконного проема.
Я, по ту сторону дырявого экрана
Я так хочу в несуществующие страны,
Яна…
       28.10.03.

Мне сказали, что я стал говнистый
И книжку не дал почитать.
А ведь я, наверно, самый чистый
Среди тех, кому на все насрать.
Мне сказали, что на мне все отразилось,
Как река под рекой,
Деградировало. Изменилось,
И что я теперь совсем другой.
Мне сказали, что я стал неласков к людям,
И не отдаю последнее свое,
Мне сказали: разве мы забудем,
Как ты слушал всякое старье?
И что уши у тебя были смешные,
И как ты Джа своим нас всех достал,
Заворачивался в фенечки цветные,
И ***ню какую-то писал?
Помнишь, ты устал от нашей фальши,
Как же можем мы тебя простить?
Ты стал посылать нас всех подальше,
И в свои глубины уходить.
И ты был пожизненным осколочком,
Ты ведь знал всегда, что мы – другие,
Ты, конечно, знал, что все мы сволочи,
Но едва ли думал, что такие…
Ты… ну, ты – Щиты такие вскидывал!
Мы их ненавязчиво ломали
Мы, пожалуй что, тебе завидовали,
И совсем тебя не понимали.
Да тебе же говорили: «Отъебись ты!»
Многие. Ну, Паша, Сёма, Ольга
Мы, конечно, знали, ты – говнистый,
Но прости, не знали, что настолько!
Так сказали. Нет, не те это все мысли.
Стал загадочнее, проще и нежнее
И сильнее.
(В некотором смысле)
       29.10.03.

Тает снег на ладонях, тает снег на земле,
Пролетела Борисовна в лунной петле
В полусгнившей траве расплетаются сны
С грязно-бурого неба не достать до луны.
Алым бисером кожу вышивая насквозь,
Закрепляя узлами, чтобы не порвалось,
Заплетаешь заклятье чужого пути,
Здесь уже никому никогда не пройти.
И брутальные мерзости на грязной игле
Тает снег на ладонях, тает снег на земле,
И в крылатом сиянии равнодушный покой
Видит мягкую лапу за нетвердой рукой.
Ночь забытых желаний и разорванных снов,
Я не верю в людей, я не верю в любовь.
Кто на сломанных крыльях долетит до того,
Кто давно все забыл, кто не знал ничего,
Веселитесь, друзья, я же знаю, вам страшно,
Это падший полет. Долгий. Многоэтажный.
На дырявых бинтах размножаются страны
Это Сущность моя – многослойная рана
Почему, если жизнь – это только игра,
Умирают так часто в четыре утра?
Исчезают бесследно в сиреневой мгле
Тает снег на ладонях, тает снег на земле.
       31.10.03. Happy Halloween…

Глубокий ж-ж… Зеленый свет
И пачка выпитых конфет.
Закат. Засор. Ведро. Совок.
Цветные кисти.
Шизгара. Бусы. Дурь. Хард-рок
Венок опавших листьев.
Стекло. Балкон. Замерзший двор
И кружево из лестниц
Над крышей туалета спор
Двух звездочек-ровесниц.
Дворы. Типичные дворы
Совковой пасторали
Как декорации игры,
И мы в нее играли.
И кошка вдаль. И кошка вдоль
Закатной крыши
И не прожеванная боль
Никто не слышит.
Холодный день. Замерзший двор
И кружевные створки
И непрочитанный укор
От корки и до корки.
И солнца грязь, и солнца соль
Клопы и мыши
И кошка вдаль. И кошка вдоль
Закатной крыши.
Не досчитались сигарет
И чайной чашки.
И пачка выпитых конфет,
И ткань рубашки.
Вода, и воздух, и земля
Почти как вечно.
Булавка. Пыль. Платок. Сопля.
Бесчеловечно.
Мать Тьма. Провал слепой кишкой
Насквозь, наружу
И ангел с неба вниз башкой
Летящий в лужу.
Большой шершавый лунный шар
Светлее неба
И звезды как тончайший пар,
Как крошки хлеба.
Когда овсянка в голове
И дом кирпичный
И больно в тлеющей траве,
И неприлично.
Сквозь дым, сквозь дождь, и снег, и муть
Мы громко топали
И повернулись, чтоб уснуть,
Друг к другу жопами.
Маразм. Ступеньки. Альтруизм
Грибы и вилочки
И безоглядный похуизм –
Играть в бутылочку.
И кровь по доскам потекла
В домах разрушенных
Бинтов и битого стекла,
И глаз загруженных –
Ведь знал, что есть, а думал – нет,
Не ждал, не верил,
Не досчитались сигарет
Открыли двери.
Ведь знал, что нет, а думал – есть
Любил и помнил
Да что ты, крематорий здесь,
А там – каменоломня.
И подвесные потолки
И плиты, и веревки
Да знаешь, мы с тобой стрелки
Одной винтовки.
Мне оборвали телефон
И унитаз сломали
А я большой ушастый слон
В мохнатой шали.
На черном небе россыпь звезд
И звездной пыли
Меня приклеили внаклест
Забрать забыли
Тогда я сам себе помог
Да больно рано
Разрывы залечить не смог
И получились раны.
Теперь уж зажили они,
Не кровоточат
В них нерастраченные дни
И даже ночи.
Глубокий ж-ж, зеленый свет
И эльф голодный
И неразгаданный секрет
И путь свободный.
Орбита. Север. Орбиталь
И грязь в постели
Мохнатый слон. Цветная шаль
Огни. Метели.
Пластинка Битлз, кисть, ведро
Шизгара. Бусы. Вата.
Снег. Слюни. Пестрое перо.
Все ярче кровь заката…
       3.11.03.
Моррисону.
       Перед полуднем слишком сладко спится
Какие вести?
Еще не высохли качели на ресницах
Здравствуй, Джим. А мы с тобой сегодня были вместе
Сквозь перекрестки и переплетения
Струился серебристый дым
Прозрачного осеннего свечения.
Мы были тени, Джим.
Холодным солнцем разноцветие
Просвечивалось насквозь
И в этом свете я
И ты – да мы не помнили даже,
Что мы были когда-то врозь.
А что было – уже никому не расскажем
Мы и сами не помним детально
Да к чему это: кто нас спросит?
Мы вернулись в раннюю осень.
Мы вернулись к себе изначально.
Зеленые, желтые, красные листья. Золотые лучи
Белый мрамор. Истеричное пламя свечи.
Рваной дымкой укутанный свет
Крылья тоже
Светлый сумрак, атласная кожа
В шрамах прошедших лет.
Реальность снов
И как предупреждение
Мир и любовь
И пробуждение…
       5.11.03.

       ****А НА НЕБЕ.
- Плохая, плохая, плохая…
- Руками не надо махать!
Сегодня все бухают
И завтра будут бухать.
Разноцветные кубики, масло, селедка
Без презерватива
Двухлитровая бутылка водки
Как некрасиво
«Изабелла», изобара, изотерма,
изохора… Разбухшая пробка
Все кресло перемазано спермой
Пустая картонная коробка
Булавка в клетчатом сопливчике
Академия шоколада
Не сиди жопой на чужом лифчике
Шоколадная паста что надо
Дайте мне поесть спокойно,
 в конце концов!
Футляр под очки с надписью RAP
Банка соленых огурцов
Криво порезанный хлеб.
- Паша, ты что, совсем дурак?!
Он сказал, что прошел регистрацию…
Говно, полотенце, лапша доширак
- Как бы не обосраться бы?!
- Деньги в этом доме есть только у меня!
Но они закончатся очень скоро…
- Да успокойся ты, что за ***ня!
- Минет будешь делать шоферу!
Разъёбано: в ванной все, телефон, кресло
Унитаз потихоньку оклемался
Да в ****у это все! А все, что не влезло –
То за дверь. ****ь!!! Замок поломался!!!
- Да я тебя сейчас налысо побрею!
- Девушка, говорите по-русски…
- Интеллигенты! Пидарасы! Евреи!
- Народ!!! Не бухать без закуски!!!
Шарф, кровать, разбросаны шмотки
Я ненавижу баб –
Они вечно теряют колготки
- Где мой краб???
Ну, со звездочками который…
- Они закончатся очень скоро…
Разбитые лампочки, окна, цивилки
Стаканы, и рюмки, и ножки, и вилки
Сиреневый сумрак, осколки бутылки
Повесила свою ****у на небе чтоб ****ься
Со всем, что шевелится
- О, как мне не обосраться?!
- Пройдет… Перемелется…
Опасный, испытанный вид нимфомании –
Мне и не снилось такое
Ковыряюсь вилкой в гноящейся ране я
Оставьте меня в покое!
Мне радостно: боль утихает
Чтобы вернуться опять
Сегодня все люди бухают,
И завтра будут бухать.
День седьмое ноября –
Красный день календаря.
       6.11.03.

Веселый ноябрь. На сбитых коленках
Прозрачным и нежным пушком волосня
Хрупкая лапка в сиреневых венках
Теплая, грязная, добрая Сня.
Ренессансная фея, замерзшие свечи
Остывшие речи
Уснувшей реки
Вода из-под крана
Колеса горстями
Мне в голову лезут носовые платки
Разверстая рана
С костями, с кистями
В закрученном кране считают витки
Там желтые лампы
Неспящей больницы
На белые капли огромные клипсы
Там синие штампы
И мертвые птицы
Узлами на нитках, бинтами на гипсе
Ребенок с глазами
Небесного вкуса
И светлой улыбкой: он сам себе глючится
Своими слезами
И грязная муза
В тяжелых ботинках.
Пожалуй, отключится…
Зрачки-то, гляди-ка
Сползлись в одну точку
На скользких ступенях заплаты на лицах
Глаза – земляника
Помойка цветочки
И желтые лампы неспящей больницы
Вкус мерзлого снега
Сквозь зубы и губы
Разбитые губы и хрупкая грязь
Спокойствие. Нега
Ожившие шубы
Больничных заборов железная вязь.
Веселый ноябрь. Улыбка фортуны
И кайфа, и кайфа стремительный бег
И теплая лапа в серебряных струнах
Холодное солнце. Рассыпанный снег.
       10.11.03.

Меня приговорили к боли
В эмалевом больничном холле
К игре в снежки кровавых ваток
Когда ладонь между лопаток
Когда сквозь стекла небо вечно
А солнце – *** пятиконечный
Когда на пальцах снежный пепел
Вниз из небесной курилки
Когда соскальзывают с вилки
Глаза осколками бутылки
Патологически счастливый,
Биологически активный…
Я – волосатый и сопливый,
Меня даже ****ь противно.
Пожалуйста, не в этом доме…
Да только вот неосторожно
Вскрыл себе все, что было можно
Я побывал в барбитуратной коме.
Ведь целый день я здесь сижу:
Бинты, кулек, заварка, термос, сушки…
Не трогай мои мягкие игрушки
И что во сне смотрел – не расскажу
Да и зачем? Мне дождь давно не снится,
Лишь Моррисон бывает иногда
В его глазах сверкает темная вода
Я чистой болью был. В больнице.
Я раньше был в твоих прислужниках
И вытирал тебе сопли
Грохот музыки в моих наушниках
Не слышно из-за детских воплей.
Теперь все праведное рвение
Давно наказано забвением
И здесь, в остывшем лунном поле,
Меня приговорили к боли.
       14.11.03.

Схватил за загривок зверюшку
       Осатанелыми пальцами –
Рванул со всей силы –
       Разорвал до кости.
С жутким жалобным мявканьем
       Она убежала куда-то
Тогда ты кричал, забиваясь в угол
       И кромсая руки,
Подумал, что, может быть,
       Простишь ей, что ударил ее
Нашел ее где-то
       Тронул пальцами шерсть на загривке
Она приползла тихонечко
       Забралась на коленки
Запела песенку
Если бы все так легко забывали
Когда я
 Делаю больно
Вам…
       17.11.03.

Я забываюсь всюду
Замкнутый стал. Странный.
Но никогда не забуду,
Как мне промывали раны.
Кислые от шампуня,
Плакали мыльной кровью
Больно. Пиявка Гуня
Смотрела носком с полки
Жили в ногтях иголки
Скунс с проколотой бровью
Был невозможно прекрасен
Рюкзак какой-то Вовкин, или, допустим, Васин
Валялся где-то под ванной
Не помню, кто вписывался тогда –
Замкнутый стал. Странный.
Мерзлая пушистая вода.
Промыли. Перебинтовали
Дали нитразепама
Помню, по имени звали
Ёжик и однажды Мама.
Помню, бредил криком, что сечень –
Не июль, а на венах шрамы
Болело Счастье, а может, печень
Под нитразепамом.
Мне не больно, что это – счастье
Больно только, что не со мной
Наверно, какой-то частью.
Замкнутый стал. Больной.
Я не помню, не верю, не знаю
Руки в ржавчине пустоты.
Я не помню. Но вспоминаю
И зубами грызу бинты.
Я не помню, не верю, не знаю
Я опять до семи не сплю
Да, по кругу. Но вспоминаю
И все равно люблю.
       18.11.03.

Я видел сегодня сиреневый дым и плитку
И кафель, засыпанный пеплом,
И раковину с окурками,
И Скунса, и Катю, и Свету, и Ритку
Разговаривал только
Солнечными жмурками
Глазами мохнатыми зареванными улыбался
И молчал все время, сколько
Было его. Забывался…
Там разноцветные бумажки
Подоконником кружатся сами
Видел Хельгу в клетчатой рубашке,
Обретающих,
И бабочек, взлетающих
При каждом хлопке
Ушами.
       19.11.03.

Прошел ровно год с того дня
Как разум покинул меня
Был вечер, и свитер, и снег
И я был тогда – человек
И сердце мое человечье –
Кровавый синяк на предплечье
Нет, я не хотел говорить
Наверное. Так получилось
Я долго не мог прикурить
Прости. Ничего не случилось.
       21.11.03.

Вот и рухнула моя тайна:
Взгляд из-под гранджевой челки.
Разом, вдребезги, на осколки –
Случайно…
Слезами, звездами, ветром подкожным
По утрам-то жить еще можно
А вот днем становится все холоднее
Не раньше и не позднее
Да ведь и тайны-то не было никакой
Просто перестаешь быть рекой
Просто выходишь в море
Все, что вскоре –
Через секунду превратится в прошлое
И я скажу что-нибудь пошлое
Им рассмеюсь, и руки раскрашу
Двадцать четвертый трамвайчик
Будет кататься по Эльмашу
И на окнах поликлиники – солнечный зайчик.
Снег и небо одного цвета
Рана вскрыта, кость не задета
И мутно от бесконечных вскрытий
И прочих трансцендентных событий,
Окровавленных клеенок,
Рыжих дубленок
Страшных истерик,
Водным растворам правды
Можно не верить,
А вот с гордостью: «Мы – космонавты!»
Это я понимаю, это правильно. Нет воды
И холодная батарея бумажными обрывками
И подмывками
****ы.
Черные колодцы проталин
Я асоциален,
Как лохматое солнце на синей вязке
Где-то над лоснящимся небом, потертым
На жопе и на коленках –
Как из сказки
Идите к черту –
Вдоль стенки,
Цепляясь за все, что попало
Когда меня не стало
Прокуривая свою память –
Никаких угрызений совести –
Косяки, феньки, повести,
По которым ходят ногами
Осколки внутренних колокольчиков
Захрустели под сапогами.
Уши – на острых кончиках
Аккуратные такие надрезы
По сообщениям прессы,
С такими могут и не пустить
По рукам.
Да ты знаешь сам
Я не могу себе этого простить
Бежать по ночным дворам
Не разбирая дороги
Я уже различаю людей не по лицам, а по свитерам.
Глючусь на всех
Вздрагивая навстречу
На хриплый и теплый смех
Я не отвечу.
С пушистыми хвостами, с кровью мгновения
Смертельным прикосновением: «Да *** на все!!»
Платить свободой
Какая лажа
Почти что продали
Воспользовались даже
Да **** я их всех –
Не грех –
В хлам обкурился
И ни с кем не поделился
День великого эгоизма
Ампула. Тазик. Клизма.
Солнце скользит по лицам
Я буду твоим шприцем
Хотел в значок превратится –
Больная птица
За облаками спрятана конфета заката.
Я умер. Без возврата.
       26.11.03.

Вот если у него есть ***,
       А у тебя нет ни ***,
Так чем ты хуже?
В каждом троллейбусе,
       В каждой бабушке,
       В каждой луже
Королева моя
В каждом солнышке,
       В каждом дереве,
       В каждой косточке,
В каждой звездочке
Ничего не получится
Только глючится, глючится, глючится
Спиваемость полная. Абсолютная.
Радость сиюминутная
Небо, припудренное солнечным золотом
Рыжим, как Вяткин
Посиневшие от холода
Белые лошадки
И та же грязь размазана за облаками,
Что на земле
И я опять безумными руками
Тянусь к петле
Но нет опять ***ня эта порвется –
Конфигурация из выцветших колготок
Которая по-нашему зовется
Немыслимая хренотень
И все, что было у меня из шмоток –
Все выкинуто в потемневший день
И в каждом туалете отзвук голоса
Зачем, забыл. Да и штаны не снял
Вот смотришь объявленья: «Куплю волосы»
И замечаешь: дорожает волосня.
Этюды из флажков и из флакончиков
Лазоревый туман
Кто может спать в троллейбусе, с колокольчиками
В волосах? Конечно, наркоман.
И жуть в часах
Слезами капает туда прозрачной солью
Где еще не зажило, и крысы
Там хавают, где мне всего больней
Когда я обвенчался с болью,
Новогодние сюрпризы
Вслед друг за другом. Кто остался с ней,
А кто ушел, и с ветром дискотеки
В сверкучий перепляс ночных огней
Еще на пару лет? Забудь! Навеки…
Если не больше, но уже больней.
Мне лишь немножко не хватило денег
И, может быть, природной красоты,
Ее ведь не заменишь цветом фенек
И бахромой на пальцах. Хруст мечты –
Древесно-стружечной, почти картонной
Под сапогами грусти однотонной,
Где вся в бинтах забытая надежда
Да я не знаю, что там будет дальше
Я все отдал бы, лишь бы все как прежде
Мне не хватило бы стервозности и фальши,
Которых дофига в обычной бабе,
Из-за которых любят убиваться.
Позволь моей замерзшей лапе
С тобой немножко поиграться
Ну что поделаешь, больные руки
После четырнадцати лет разлуки
Мне хочется повеситься
Полгода превращаются в два месяца
Послушай! Трезвый пьяному не друг!
Что жопа, блин, что вечность – тот же круг!!!…
       28.11.03.

Завтра первое декабря
Чья-то боль стала культовой фразой
Но ты знаешь, вообще говоря,
Невозможно всего и сразу.
Перхоть ангелов на ветру
В желтой присказке фонаря
Я не верил в его игру
Завтра первое декабря.
Пепел ангелов за стеклом
Я не верил, а было так
Соня спряталась под столом,
Чтобы выкурить там косяк.
Я спросил ее: «Соня, ты
Что там делаешь под столом?»
И ответила: «Сплю мечты,
И на свет вылезать мне в лом».
Пластилиновый мир лепить
Восковые лучи клепать
Завтра ты будешь с кем-то пить
Завтра ты будешь в кем-то спать
У меня все совсем не так
Ветер, мусор, метель… Забудь
А я мог бы быть белый флаг
Или шелковой нитью путь.
Я совсем про себя забыл
Я уже от себя устал
И плевать, что ты с кем-то пил,
И плевать, что ты с кем-то спал.
Ведь в моей ролевой игре
Не рассчитано ни фига
А родился в декабре
Да и вроде живой пока.
Соня; пыль, золотистый снег
В грязных фенечках теплых рук
Все колеса моих телег
Превращаются в вечный круг.
И закрытые небеса
Сбить замок и ворота ёк
Чтобы небу смотреть в глаза
Вены-ветки путей-дорог
Только небо все в синяках
Маслом в каше солнечный свет
Укрывается в облаках
Обратный рассвет.
Не бойся, никто не тронет,
Ну лежит так и пусть лежит
Под карнизом ползает Соня
Никому не принадлежит.
Россыпь бисера в углу,
       Клочья ниток на полу,
Черной радугой глаза,
       Горько-сладкая слеза,
И щербатый подоконник,
Блестки синего огня,
       Вот загадочней меня,
Нет загадочнее Сони.
Только перхотью сыплют сонной
Хайрастые ангелы зимние
И за стеклом оконным
Все грязнее и все интимнее.
На сверкающем одеяле
Феи, сказки, фенечки
Куда мы попали –
Умка… Сёма… Д’ркин Венечка…
       30.11.03.

Благословите в разбитые лбы
Поцелуйте в лобковые мхи
Мне не нужны ее грибы
Ей не нужны мои стихи
Двое таких, что солнце боится
К ним прикоснуться, чтоб не обжечься
Красные пятна, рыжие птицы
Нам не улечься
Вдвоем на карнизе
Как бедной Лизе
В маленькой луже
Все хуже и хуже
На волю, наружу…
А с ней мы что-то не поделили
Или кого-то
Губы забыли
Все анекдоты
Руки забыли, что ковыряться
Ласково в чем-то можно не всем
Надо стараться, надо держаться
Досуха выпитых тем.
Глазки не помнят, не наглядятся
В синие реки, в кубики влаги,
В пепельный дым акварельной бумаги
Как бы так вкратце
Стол и корытце
С кучей свиней
Нечего рыться
В сумке девицы
Если ты с ней…
Знаешь, наверно, я слишком верный
Знаешь, конечно, ты слишком вечный
На спину справку мне на булавку:
«Псих шизоухий, мультики-мухи».
В мультике мухи, ****и и шлюхи
В белых рубашках, в синих какашках
Как первоклашки по промокашке
Шли на расстрел
Прелесть коровью сделай любовью
Шли мне навстречу, я не отвечу
Я не смотрел.
Благословите в желтом корыте
Нам будет тесно, но интересно
Поцеловать бы, завтра день свадьбы
Вечера с вечным, глюки в заплечном
Нервный припадок белых лошадок
Я – бодхисаттва, вечная жатва
Хавка да жрачка, унитазик-собачка
И мохнатая кошка, и смерть понарошку
Стены-мосты
Ты немного искришься, я же вижу, что злишься
Да чего ты боишься, я же серый как ты.
Пусть немножечко черный и совсем непокорный,
Но идейный и дивный, а тебе все противно
Одним словом, косяк
Только не обижайся, только не облажайся
Как же так не поверить, как же так все похерить
Да ты, верно, дурак,
Но ты все же прекрасен, потому что неясен,
И то перхоть, то слезы,
То слова, то психозы
И полеты во сне
Мой билет на поездку, мне прислали повестку
Да послал с малой птахой,
Да послал с *** на хуй
Все, что виделось мне
Вместе с этим билетом
И с бумажным пакетом
Да не думай об этом
И о всякой ***не
Было все слишком просто, и кровавой коростой
Засыхает покровом, кровоточит по новой
А я снова бухаю, только не утихает,
И я просто терплю
А я слушаю Битлз потому что мне клево
А я слушаю Битлз потому что люблю.
Благословите меня в рассвет,
Чтобы болело, чтобы срасталось,
Не говорите при мне слова «нет» -
В моем карассе никого не осталось.
       1.12.03.

Я слушал на пластмассе
ДиПёпл в первом классе
А ко второму классу
Товарищ по карассу
Тащил меня на трассу
Мы ехали туда,
Где крест оконной рамы,
Заснеженные храмы
И от феназепапа
Вновь светень пранаямы
И мерзлая вода
Гранит холодной пены
Надкусанные вены
Исписанные стены
Заплеванно-нетленны
Косухи и хвосты…
По фенькам и дорогам
За ништяком и Богом
По лестницам-порогам
И до утра немного
Да развели мосты.
И в каждой неформалке
И в каждой коммуналке
И в потолочной балке
В помойке и на свалке
История своя.
За все, что будет вскоре
Там, где начнется море,
Где время стекленеет
И кто из них сильнее
О чем сидят и спорят
****ец и Нахуя…
Расскажешь, как мы жили –
Про Битлз на виниле
Огромные закаты
Все было ведь когда-то
Вообще запрещено
Как Блэкмор на гитаре
В зеленой стеклотаре
По паре каждой твари
В огромном самоваре
И красное вино.
Неверно, да не страшно
Наверно, и неважно
Набросочек бумажный
Чьего-нибудь лица.
Когда все быстротечно,
Случайно и беспечно,
Тогда мы будем вечно,
Ведь Нахуя, конечно,
Сильнее ****еца.
       3.12.03.

Психоделическое лето
Рассыпчатой зимы
Давно забытое слово «мы»
Психоделического браслета
Порванного тобой
Розовые сигареты
С надписью: «Пьянству бой!»
Мой маракас с начинкой из бисера и крупы,
Заклеенный жвачкой…
В подъезде сидят гопы…
Маленький айсберг в форточке
И ты со своей соплей…
А я ухожу туда, где будут топить коноплей –
Такие вести с полей
Наверно будет теплей.
Вот – они чем-то склеились
Теперь навсегда
Вот – а мы-то надеялись
Ну, помнишь, тогда.
- Н стоило и показывать
- Да нет, что ты, почему
Тебе не нужно рассказывать
Я первый тебя пойму.
Да глюки неясные
Кружочек и крестик
Да были б мы разные –
Да были б мы вместе.
Привет ****увшимся –
На всех парусах!
Привет не проснувшимся
По стрелке в часах.
Ну что же ты паришься –
Сам выбрал игру
Никогда не состаришься
И я не умру.
Гитарное треньканье –
Стебать и стебать
Так девушка с феньками –
Такая же ****ь.
Не надо грызть руку…
Картинку не бить!
Как музе и другу
Да просто забить…
- Не стоило и показывать…
- Да что ты, куда бы делось…
- Чего-то кому-то доказывать
Опять захотелось.
Твоя любимая сказочка
И смерть моя обнаглевшая
На левой руке повязочка –
Разбухшая, покрасневшая
Да поздно уже загадывать
Как если любвя и сня
Да все это больно радует
Тянучкой внутри меня.
       4.12.03.

Хавал я диклофенак, как дурак
Запивал его водой, как святой
Сопли хлынули ручьем, дурачьем
Кто ширнулся, тот герой, но порой
Кто напился, тот мудак,
ЧТО Ж ТЫ ТАК???…
Снег как зимняя роса – чудеса
Колокольчики в слезах на шузах
Доведут мои шузы до крейзы…
Чтоб лечили электричеством – кто таков?
Уменьшается количество дураков,
Неслучайно оказавшихся на пути
Только как же без оставшихся мне идти?
КПЗ и ОРЗ ОРВИ
Вниз да с верхних этажей по любви…
Легким перышком писать – твою мать,
Где-то я, да где же ты – до звезды
Мне уже не долететь, не допеть
Все, что выпито давно где же дно
Все, что выпито до дна, не одна
Не собака, не свинья – нахуя
Это маленькая я, не твоя.
И корявые стихи – лопухи
И слоеные снежки – пирожки
Да и проще ведь обнять, чем понять
Долетят мои штаны до луны
Доведет твоя ***ня до меня…
       5.12.03.

Мне на голову свалился ништячок
Непонятный и внезапный, как харчок
Я в троллейбусе увидел в двух шагах
Настоящего пушистого в штанах
Я искал его все пропитые дни
Мы смотрели друг на друга сквозь огни
С бездной глаз, с хайрами до небес…
Но открылась дверь, я вышел, он исчез…
Снег пошел. Я не хотел идти домой
Ведь так сказочно на улицах зимой:
Здесь гопы, тут ёлки, там скины
Но мы знаем, люди всякие нужны
Ничего что снова мордой об забор,
Поддержав впервые разговор,
Я пошел дворами – так быстрей
Дома грязно и тепло от батарей
Дома Сонька объяснит мне все путем
О безумных глюках – и о том,
Что не нужно принимать так близко к сердцу
Волосатого ублюдка в берцах.
       5.12.03.

Ну что родной, тебя уже ****и?
Признаться, я завидую тебе…
Куда мне до тебя? В свободном радикале
Я жил в твоей психоделической судьбе.
Мне вместо сердца солнце запихали
И счастье между ребер где-то там
А мы, достигнув, никого здесь не застали
Все отдали
Декабрьским бабушкам и мартовским котам…
Разгрыз я руку до крови зубами,
Узнав доверчиво судьбу своей мечты
А мы случайно в дверях столкнулись лбами
Мне было сказано: «Пошел бы ты!…»
И я пошел – смертельно лунным полем
И я пошел куда глаза глядят
В дырявой шкуре и в хорошей школе
Я побывал… И от башки до пят
Увешан разноцветными соплями,
Как кто-нибудь – цветами от соплей
И восхитительными ****юлями –
Как бусами. Ну что ж, налей… -
Сказал я в пустоту. И с тихим треском
Открыл бухло и сам ответил: «Наливай!»
А мне опять напиться не с кем.
13-й портвейн. 13-й трамвай…
Играя в паззлы и в чужой конструктор «Лего»,
Можно забыться. Можно впасть в маразм.
Зависло небо, красное от снега,
И теплый спазм –
Сырое счастье ярко хлещет горлом
Малинового цвета мутный лед
Как в кровь моя лошадка ножки стерла
На огонёчки – скоро Новый год.
А старый пес мне лижет руку в сыпи
И частых потускневших волосках
Да корка высохшего хлеба хиппи
Да бесконечная озерная тоска.
В моей унылой конуре такие фотки
Шизофреничные все в кучу заебись
И полон холодильник водки
Если хочешь – утопись,
Не позволяя себе плавные движения
Подальше запихав эльфийску спесь
А я опять в горизонтальном положении –
Иначе просто не заметят, что я здесь.
На подоконнике лежат мои печали,
Все клево, знаешь, - скоро Новый год.
Ну что, красавица, тебя уже ****и?
Хотя меня это, вообще-то, не ****.
       6.12.03.

Остановите кровь!
Только остановите –
а дальше – тысячами ручейков
Живите – как хотите
И если вновь
Откроется – тайна – кровотечение
По обрывкам снов
Разгадайте ее значение
Но только не надо глядеть с презреньем
Ну – не выпало – ну – ничей
А вот малиновое варенье
И черный ручей
В глотку бесам
Да он себе вены на *** разрезал!!!
Черное авто хачей
И ящики из-под мандарин в подъезде
Да вот если б вместе
Да все «бы» мешает
Ночь идет большая –
Огромная, по снегу, по хрустальной гололедице
Гляди, Умка – в Большой Медведице
Не мешайте ему, ладно?
Чтобы он совсем не помешался…
Нет, это выйдет накладно –
Да он, как всегда, облажался…
Я уже не пойму –
- кто из нас попилил веняки
- кто из нас по карнизам лазил и рвал джинсы пожарными лестницами?
И почему
Столько тоски
В одних только глазах
 за одними только ресницами –
       предвестницами
Откроется? Смерти? Победы?
Ну чего они цепляются, эти кеды?…
Наконец-то и у меня есть такие же –
 А твои где? Ведь были же,
Да разъебать успел!
Я тоже!
Сам не понял, чё спел!
До нервной дрожи
Феназепама еще горсточку – последнюю –
Может, сдохну – а, поебать!…
Я – твоими бреднями –
       по самые эльфийские уши
Блюзы лабать
На электричке
Вены свои кушать –
На завтрак, обед и ужин
Сумасшедшие птички –
Жрут спички,
А мы – не как они, нет –
Мы только на завтрак, ужин и обед –
В дурку
По накурке –
Не надо было на улице
Низкое небо жмурится –
От боли
Да ты бы хоть вернулся, что ли…
Мое лекарство –
За него – полцарства.
Феназепамчику еще – ну, это уж
       в последний разочек
чувствительность болевых точек
немножко ёк…
Не чувствуя ног…
Очки-велосипеды…
Ну чего они цепляются, эти кеды?
Теперь и у меня есть такие же
Все ранки твои – вылижу
Забудешь все, на самом деле, забудешь
Если ты все еще будешь
Вся жизнь моя передо мной как раскрашенная тряпка –
Не дороже рваного тапка.
А что-то еще болтается на поверхности –
       прогнозом Тамары Глобы
Все то, что еще могло бы.
Столько бессонницы
Под одними только глазами,
       на роже только на одной –
Родной…
Никто за тобой не гонится –
Ну разве только очередная поклонница
Ведь я прошу о самой малости –
Остановите кровь – пожалуйста!!!
Я вот ватку
И спиртовухой
И… и бинты –
Совсем шизоухий
Больно, гадко –
Ведь не ты?…
Это кто-то другой мне так –
То ли друг, то ли враг.
Мне – никак!!!
Теперь
Провал – дверь
Все – тленно…
С днем рождения, Джим Моррисон!
Светлая память, Джон Леннон!
       8.12.03.

Серыми шелковыми нитками
Твое имя в моем сердце выткано
Крышу сносит! Как же жить без крыши-то?
Твое имя в моем сердце вышито.
На прочность и на блеск испытанными,
Красненькой пропитанными
Ниточками – сплетенная фенечка
Кривая маленечко,
Косячная…
Первая такая, неудачная
Вколотая множеством иголочек
В самое сердце, расколотое
Осколочком
Холода.
Я, к ****е матери послав святое наше братство,
Посмел сказать тебе: «Здравствуй!»
Не жаль
Первую такую, ***вую такую
Печаль
Я не рискую
Больше –
Спать крепче
Жить легче –
И дольше.
Вот так вот сердечко такое изнахраченное –
Пусть непорванное, пусть нерастраченное,
Искалеченное,
Незалеченное,
По которому ползает ***ня, гадости всякие, обиды
Чуть тронешь только –
и полетят к метафизическим ***м все контрольки и тормоза.
И когда-нибудь ты посмотришь в антрацитовые глаза Сида
И подумаешь: «Красивые, бля, глаза…»
А я, забыв про сказочного гнома
И о том, что он мне должен два рубля,
И про то, зачем мы здесь и кто мы
Посмотрю… Подумаю: «Красиво, бля…»
       9.12.03.

В плафоне фонаря стекая
Горячей каплей света,
- Что-то Вы сегодня какая-то не такая…
- Да ****ься хочу! Все мысли про это.
Подтаявшие и безвкусные
Холодные капли неба – синяк
Огромный кровоподтек – грустное
Время – бодяжный коньяк
В пластиковом стаканчике – ночное…
Плафоны фонарей гаснут один за другим
Снег идет прямо из фонаря –
Из-под глаз по скулам бежит… Сапоги
Спящие где-то в углу улицы. Нет,
Наверное, зря
Я это все.
Остывающей каплей свет
В снег. В наглухо закрытом,
Заколоченном окне – грустью тысяч лет
И пылью тысяч пушистых и золотистых
Маргарита,
Воскликнув: «Да! Я спала с Маяковским!
Он мне даже стихи писал!» - Чистых
Трусов в сердечках здесь принципиально нет…,
Взлетела над городом
       божественно-бесовским –
       значит, земным,
Укрытым рванью бед…
Одеялом ночным…
Полетела на зубной щетке
Над 23-й больницей,
Над моргом и Центром Молодежной поэзии, кротко
 И кратко одноцветной радугой,
Золотой птицей.
А я – маракасом об стол,
       что бывает нередко,
Но и то, и другое – крепкое
Они привыкли, что психоидный шизос
В смысле шизоидный психоз –
Зов предков
Огромной прозрачной скрепкой
Клеши – я только что снял их с веревки
У меня новые подковки –
На зимнее время перешел
И на лапе шевельнулась фенька
Все будет хорошо!!!
Я люблю тебя, Венька!!!!
       11.12.03.

Большая разноцветная мозаика
Кого и по именам – Хельга, Викинг, Айка…
Каждый маленький чел – шедевр прикладного искусства
А каждый большой век – воплощение живого чувства –
Чувства голода, чувства страха,
чувства радости, чувства сладости
Последней конфеты налопопам
И жеваных бумажек
Полные карманы, расшитые сумки,
Изгрызенных за время Умки
Феназепам,
Порозовевший даже.
В туалете свой концерт – растаманский
Растаманские песни, растаманские пляски
- На вот тебе феньку! – И тебе тоже…
Да ведь и не знаю, как зовут
Вижу только, что на птицу похоже
Да вот что-то рвут
Такое, что красными ниточками
Новогодними открыточками –
Вероятно, последнее поминутное.
Чудо чудное,
Клево клевое –
Новое…
А сны-то сбываются, оказывается…
Целомудренно так – верно, чтобы
       без надежды напрасной
А ведь наоборот – склеились чем-то красным
Мой охуевший разум понимать отказывается
Я принял это за глюк,
Правильный такой, прекрасный и одетый –
В шапочке такое, сквозь мерцающие снежинки
 А я-то знал его с пятнадцати лет в драных кедах
Если срезать углы треугольнику, получится круг…
Как на картинке.
Да опять же живое тепло прокуренное
- Ну в общем я поехал, там… -
       как ни в чем ни бывало
Распахнулись сладостно прижмуренные
Небу, викингам, белым медвежаткам, кротам –
В общем, всем. Хотя всем будет мало,
Но хотя бы оно вернулось,
Прикоснулось теплыми губами –
Отражение мое
И во мне ничего не шевельнулось
(Ну, то еще уё…)
Кто же мы теперь? Не знаем сами
Да и какая разница? Раздача
Слонов превратила меня во что-то такое,
Что никогда во мне не просыпалось
И вот проснулось наконец,
Оставленное в благостном покое
И потихоньку плачет
Оно все шло и оступалось
Но ведь дошло-таки. Молодец,
А может довели
Обитатели обетованной земли,
Где каждый – предназначен.
       13.12.03.

И вот я наряжаю страшно пушистую, страшно роскошную ёлку
И без надрыва там на эту тему печали
А новый год встретить в нем вполне можно – в шёлке.
Постояли вот. Помолчали.
Потом начались пожелания всего самого хорошего,
Не применимые практически.
Руки – самые теплые на свете ( А не ими ли брошена?)
Оно ведь очень красивое. Физически.
Да ведь надо же было что-то сделать!
Хотя бы из благодарности вот
Только пересохший окровавленный рот
Только чертячьи пляски под ресницами
А может это только снится мне?
Поэтому – уверенно, осторожно.
А дальше? А еще – можно?
Слишком многого хочешь! Исчезает –
А я сползаю
 по стене в концертную грязь – и смеюсь,
Со слезами сердца колотушка –
Вот тебе и рожки-ушки…
Прости, Мусь.
Да это все равно что ангелов ****ь
Но я не ангел, я маленький злой гоблин
Пока еще не совсем угроблен
Теперь главное ничего не ждать.
       14.12.03.

Вернуться в мир ночных трамваев
И электрических огней
Двойная гладкая кривая
И пятна ржавчины на ней.
Война вселенского масштаба,
Как битва сна с будильником,
Или безкомплексная баба
За холодильником.
Поставь к стене – желающие, в очередь!
И каждый – твой, и вся – твоя
Они ведь тоже чьи-то дочери
И сыновья.
Опять проперло
Валяться в углу под колесами
И вылечить воспаленное горло
Безфильтровыми папиросами
С ароматом угольной шахты
Не вспомнишь… Ах, ты
Падла… в бога и в душу
Да ты послушай!
Не обзывай человека падлой! Вообще, вот
Значит, вы ему не нужны.
Наоборот –
Окровавленные пальцы убийственно нежны
А время постепенно
Движется встарь,
Превращаясь в настенный
Календарь.
Я безжалостно растроган:
Коридоры набережных, колонн
И обоссавшихся окон.
Да я вовсе не слон
Цветов…
Какой из меня слон цветов, чего уж там…
Я не готов
К употреблению.
Как слонам, так и цветам –
Благословение.
А руки, покоцанные напильником –
Издержки, как мармелад
С привкусом холодильника.
Взлетевший взгляд –
Лю до звездочки, упал – взлетел
А кто-то слезами пел
И кровью до самого донца
Забывают тех, кто успел
А любят – солнцем.
Вернуться в мир ночных трамваев
И пьяных дядек на углу
В гирляндах путаясь и забивая
С собой стрелу.
Вернуться – ненадолочко
Из пальцев вытащить осколочки
Ведь времени в обрез
Не будут больше путь указывать
Не будут больше руки связывать
Последний раз электрофорез.
Я рухнул вниз со всей усталости
Ты дня за два до нового – пожалуйста! –
Позвони.
Я один буду
Сидеть на подоконнике
Сочинять сонники
И смотреть на огни.
       17.12.03.

А вот теперь уже последнее –
На это вот и вся
Но получилось многолетнее
И я уже почти что ся
Как же не знать да где и что ты
По кухням, по флэтам, по сквотам
Твои глаза под каждой челкой
Да не такие, черт возьми!
А я в заштопанной футболке
Домой вернулся до восьми.
К тебе я ехал на трамвае
Приехал к собственной же бабушке, где
Мне дверь открыли:
«С днем рождения!» -
Не забывают
Только крылья я
По принуждению
Пустил кругами по воде
Не знаю, отрастут ли новые
А сны такие же херовые
Напрасно Бога не гневи
Какого Бога, все – бредятина!
Мое! Не тётино, не дядино –
Тайник припрятанной любви.
А вот теперь совсем последнее:
Как свет, стремящийся к нулю
Оживший выцветшими бреднями
О тех, кто свя и тех, кто лю.
Из детства – ночь и звуки поезда
Скажи, откуда ты такой?…
И что откроется
Мне за откинутой рукой?
       18.12.03.

Мишки, сердечки, жопки, цветочки, рыбки,
А снег все идет, а снег все идет по улице
Светлый, босой, прячет замырзшие лыпки.
Вот делаю какой-то салатик, какую-то курицу,
Тут даже ошадь есть и ёлочка есть,
На клавиатуре лежит в праздничной упаковке
Добрая весть.
Без остановки
Сыплется снегом из рукава
На острова дорожных петель,
И, как единственный на свете,
Я зажигаю в небе звезды
Ведь я для этого и создан.
Но нету бабла, что купить лестницу в небо
Ее за ненадобностью скоро попилят на дрова
Я усталым таким еще не был
Трава – зеленые рукава
Я пропил все, что оставалось,
И зажигалка поломалась
И нечем мне зажечь звездочку.
А с табуретки не достать.
Вот если бы мне кем-то стать
Как туман снеговая роса в глубоком похмелье
Как попсовые девки визжат и не раскуриваются
А снег все идет, а снег все идет по улице
Да ведьмино зелье
В хрустальных кубках, в свете софитов
Один из самых лучших видов
Из окна – мост
От земли до звезд.
Качели и звезды
Не я зажигал – поздно
И страшно. Ты моя песенка
Растрепалась небесная лесенка
Ух, как мне сегодня ****ато!
Знаменательная дата
И покемоньи гнезда
Бубенчиками на ветру звенят.
Ведь я не зажигаю звезды
Звезды зажигаются внутри меня.
       не то 27, не то 28.12.03.

       Алисе на Новый год
Сны сбываются наоборот
Я замечаю подарки
В заснеженном парке
Пустой переход –
Гранитная келья
В застывшем круге
Разноцветных лошадей
И ветер – бывший чародей
Кружит над мертвой каруселью
И, снегом на подпруге,
Тлеют руки
Тают ногти, обкусанные до мяса
А пальцы эльфов – струны баса
Заледенелая кора
И рыжей спички
Блестящий огонек в руке прозрачной
Ветер-неудачник
До первой переклички
Стынут слезы
На дне прозрачных глаз
И, от мороза,
Светлеет время в темном переходе
Откуда эта тихая нежность?
Когда руки в кровавых корках
Стремлений к свободе
И в грязных феньках по локоть,
Скрывающих следы великих попилов?
Откуда в хоббитовых норках
Моих присутствий?
Было, все было –
Как полусгнивший ноготь
С тлеющей руки
И от напутствий
Следы – под коркой
Веняки
Подпорки
Снежной горки
Я вернулся,
Чтоб еще раз тебя увидеть,
И подарок небес
В рэперских штанах, с косичкой из мулине
Я проснулся
Во сне,
Где ветер карусели крутит.
Будет, все будет…
       28.12.03.

Мой, спрятанный в ладонь осколок,
Укрытый пеплом новогодних ёлок,
Дохлый Джа –
       кусок колючей проволоки
       на философствующих губах,
Как Ричард Бах,
Полетами во сне кружа
Над головой пилота
Как слон внутри
Рукой Экзюпери
Летать, летать,
Да так и не понять
Реального полета
Нет у меня души
Выбросил.
Я выбрасывал все и вся,
Не храня,
Всем желающим,
Кроме того, что какой-то начинающий
Неформальчик у меня
Выпросил,
Не прося…
Я в черные кругляши
Засмотрелся
И с развевающимся хаэром
       сибирский ветер спелся
Детство – белое небо, белые щеки
Алая капля ручьится из левой ноздри
Джа цвета неба – таким одиноким
В даль – от прыщей до зари.
Психоделия бабочкина крыла –
Не нам решать
Война была
А мир – свой у каждого
Война миров
Любить это как дышать
Нет слова похабней, чем слово «любовь»
Откровение одинокого пидараса
Джа вкуса мяса
Подождем прощаться
Под дождем прощаться?
Чтобы уже не возвращаться
В этот свет
А по-литовски
Это называется – ****аускас, по-русски –
Полный ****ец
А я не спала с Маяковским,
Потому что я пидарас, а он – нет,
Вот вам и вся QQргузка
И Властелин колец.
Чтобы вернуться в нужный ритм,
Напилась валерьянки с новопасситом
А по телевизору – гала-концерт
Маленькая смерть
Гала
Гала
Галаперидол
Кусочек кала
Детский панадол
Панды, панды
Китайское круглое небо сквозь очки
Сквозь летовские ленноновские очки
Вырезанные гланды
Распластанные бабочки
Хитрожопые сачки
Харчки, паучки,
Человечки
Зола из печки
Во имя бездны, Тея, это же как окончательная потеря себя!!!
Чернобыльская АЭС –
Необратимый процесс.
А это эль – напиток эльфов, с медом,
С Новым годом, с менестрельным звоном,
Нефрит-арр-Вуэйн как образец правления за троном,
Добровольно принявшая,
Радостью ставшая,
На *** пославшая…
Мне даже и не насовсем…
Кофе и ромашковый крем –
Это я, то есть ночь страдания
Подождем прощаться…
Под дождем? Прощаться.
До свидания…
       29.12.03.

Зачем же девушке просроченный гондон?
Зачем же мальчику прокисшая прокладка?
Мне снился сон,
Безумно-вязкий, темный, сладкий…
И дерево с фонариками
На какой-то случайно свалке
И воздушные шарики
С логотипом фармацевтической фирмы SHREYA
Девки, девушки, тёлки, мочалки,
Вмазанные феи…
Мокрый снег горстью в ладони
Между складками
Волнистый попугайчик в гондоне,
Мешок с прокладками.

Еще бы раз увидеть только
Да зачем? У него таких еще сколько
Для него все земные слились в одну многоцветную массу
И без разницы уже, в принципе, пожелать им счастья или послать на ***,
За бухлом или на трассу.
Но у него хоть прошлое есть
А у меня больше нет прошлого,
Я послал своего отца на ***
Маленькая месть
За испорченное детство,
А жизни – за испорченную душу
Ее даже выбросить пришлось
Да насрать вообще, все будет прахом
И злость, и кость,
И бразильские груши.
Сказки не будет –
Она бухая теперь и в прыщах вся,
Как люди.
Прервалась генетическая линия Ся,
Закружились картиночки в липкой приснившейся жути
Сказки не будет.
       31.12.03.

Нет его – сказки – и не было никогда
Разве только что мохнатыми шузами
Нахуячившись шампанского с утра,
В синьку смутного вечернего двора
Поглядел совсем разумными глазами.
Наизнанку по помойкам города,
А над ними – искры пиротехники
Протрезвею – и пойду в сантехники
Да вообще необязательно трезветь,
Если добрый плюшевый медведь
Лапами снимает дверь с петель.
А за дверью – смятая постель,
Жеваная челюстью похмелья,
Выдуманного – вместе с постелью.
Вынесли ведро – подохли мушки
На столе – пыль, глиняная кружка
Пять свечей, к ней присобаченных на воск
Телевизор: бритые колени, внешний лоск
И глаза – пустые, как стекляшки
Ножки, ляжки…
Лакированная веточка и свечи
Прыщавые косички падают на плечи
Лесовичок, эльфеныш, сид
Глюкоза, циклодол, новопассит
И ярко-красные цветные слезы
И бледно-восковые сопли
И маленький злой гоблин,
Жрущий циклодол с глюкозой –
Время словно бы застыло
Грустно… Вроде хорошо все было
Не насрано, не прервано, не грубо
Без слез, говна, без выруба и вруба
Уже не помогает то, что раньше
Замерзшим кошкам, выбраться из клетки –
Ни Джа, ни Джанис, ни таблетки
Все страньше, милые мои, все страньше
В три пополудни – розовое солнце
В холодильнике, под крышкой
И красный огонек над серой вышкой
О****еневшее опять ко мне вернется.
Я выпил рассола утром –
Сей поступок был мудрым.
Шампанское, закуска – огурцы,
Веселые земные ****ецы,
И мысленно уже висит
Под потолком лесовичок эльфеныш сид.
       1.01.04.

Теперь все чаще хочется бухла
Теперь все больше под глазами пухнет
Внутренний холод. В поисках тепла
Я ночи напролет сижу на кухне.
Там стол, ведро и клочья грязного холста
И абсолютно несъедобные картины.
Там на ветру пушистые хайра Христа
И Алекс – хлещет плетью ему спину.
В кого я больше? Больше – никогда!
У Алекса глаза как у Чеурина
А Христ… Иисус Христос – суперзвезда…
Под утро кухня вся прокурена.
Теперь все чаще руки между ног
Танцуют изменения
И теплый светло-красный лепесток,
И, без сомнения,
Теперь мне близко и понятно все:
Евангельское, вечное, мирское,
Хоть ничего уже и не спасет –
***ня и все такое.
Мне стало очень жаль, что Бога нет
Я иногда хочу чтобы он был
Ну вот опять не вышел, бля, сонет,
Шестнадцать строчек, сука, позабыл…
Мы завтра выйдем ночью на небо – гулять
Может, до рынка, может, до молочки
Надеть бы мне какие-то носочки
Моя любимая отчаянная ****ь!
А до меня тебе вовеки не доехать
Случайности – и слезы, я все время щас
То в слезы, то в такие волны смеха
И смех, и слезы сыплются из глаз.
Признание в любви сыграл на флейте
И маракасом радость отстучал
Хорошее бухло. Еще налейте!
Прошу прощения, никогда так не кончал…
       3.01.04.

О чем ты подумал бы, если б увидел
(Впервые) глаза такие же как у тебя?
А многочисленной свите
Из пальмовых фенек – слеза.
Ты ушел бы, скорбя,
Что не плюнул в эти глаза.
Пыль. Песок. Горизонт – дымовая завеса
И нагретые солнцем руины дворца
По ту сторону – крылья замерзшего леса
Мягко сложены в снежную мякоть лица.
И автобус с прекрасными грязными хиппи,
И вчерашние боги,
И индейские типи,
На закатной дороге
Все становится ясным
Прекрасным
И грязным,
Да только нет больше мест
А там – впереди
С хайрами до пят вы
И я вижу, как сверкает крест
На груди моего бодхисаттвы.
Так о чем ты подумал бы, если б увидел
Глаза, молящие о помощи,
Но слишком гордые, чтобы ее принять –
Такие ты – хоть днем с огнем ищи –
Ведь не найти и не понять.
Наверно, снова будешь плакать кровью
И не изменишься, наверно, ни на треть.
Но в чьи-нибудь – огромные, коровьи
Ты никогда не сможешь посмотреть.
Когда на выцветшей руке браслетом
Мне будет виноградная лоза
Ты может быть, подумаешь об этом:
А как же это: целовать в глаза?…
       4.01.04.

Никто не знает, как они живут вдвоем
В огромном городе цветистых огонечков,
Где каждый только с собственным ***м
Проводит самые хмельные ночки.
Никто не знает… По помойкам в январе
Лохмотья ёлок в мандариновой обёртке,
Судьба: копаться в собственной дыре
После стакана выпитой отвёртки.
Никто не знает, как тут грязно и смешно:
Лохмотья разноцветные по стенам,
Куда ни посмотри: везде говно
И много книжек, высушенных феном.
Никто не знает: если открываешь дверь,
Или подходишь к телефонной трубке,
То получается какая-то там херь,
И мир весь рушится, загадочный и хрупкий.
Что во сто крат важнее реферат,
Чем кинотеатры, ****ки и колядки
А если спросят: «Почему ты гад?»
В ответ услышат: «Потому что гадкий!»
Никто не знает, как они живут вдвоем
Что жрут, чем срут, чем платят за квартиру
Вот если б можно было жить таким житьем:
Плести бы феньки и пускать по миру!
Без пользы Родине и без нужды Отчизне
В огромном городе цветистых огонечков
Живут две сломанные жизни
Формально – просто мама с дочкой.
Никто не знает, что там будет впереди,
Подарки спрятаны в нестиранных носках.
И можно жить с прозрачной сыпью на груди,
И с шелковистой шерстью на руках.
Ты знаешь, что по праздникам опять
Корову-время поворачивая вспять,
Не хочет, хоть ты тресни!
Смотреть,
И пить, и петь
Не в меру охуительные песни.
Поклявшись всем, что помнил и любил:
Заснеженным балконом и дворами,
Ушами, музыкой, картонными пальто,
И всеми, кого знал и не забыл,
И всеми, кто
Не знает, как они живут вдвоем,
Шагнуть в проем
А там – не тут
 А там – не за горами
Живут
Святые мученики с длинными хайрами…
       6.01.04. Сочельник.

Все сказки о боге – Иисусе там, Будде –
Загадочный, грустный и солнечный мех.
Зачем обижаются глупые люди?
И фиг я буду хорошим для всех.
Сегодня – немножко поверил в сказки
В божественное происхождение,
Ведь нет более клёвой отмазки,
Чем чей-нибудь день рождения.
А у людей праздник – фонарики, вкусности,
А мне еще долго этот загруз нести
И в светлых и пыльных картонных коробках
В известке, со шваброй – не перхоть, а снег,
Как уши в кавычках, как зубы в скобках,
Из Аквапарка в Бронековчег.
Вперед – еще долго по всякой ***не
Мотаться без путеводителя.
Сумеешь выжить в таком говне –
Всегда и во всем будешь победителем.
Включить лампочки – пусть помигают
В последний раз.
Опять меня ругают,
Что пидарас,
Что аутист
И анархист
И благостен, как клизма
И так похож на призрак онанизма.
Насрать.
Элементарно превратиться в ****ь
Без смысла.
Если б кто хотел…
А ноль – это еще не предел,
Еще имеются отрицательные числа…
Моя берлога
Как дорога
Чего только нет в ней.
Да ладно б Жля! А просто Карна
Да разве можно было так бездарно
Просрать семь дней?!…
Работать, как шахтер в забое
Кто знает что это такое
Потом напиться до белой горячки
Да так и не выйти из зимней спячки
Укольчики –
Колокольчики…
Таблеточки –
Клеточки…
Проснешься – станешь худой, как Ариадна.
Не обижайтесь, ладно?…
       7.01.04. Рождество.

Слова – пустая выдумка, кокетство,
***тень…
Слова только мешают понимать друг друга
Такая цель оправдывает средства,
И день как день –
Как птицы Луга
Кружится где-то высоко
Над головой, над облаками,
Над плевками –
Да все равно
И не смешно,
Блин…
Как срать в кастрюльку – на анализ
Мы добровольно все сдавались
Все как один
В психушку – клеили там стенки
На силиконовые пенки
Чтоб самый сильный, самый ловкий
Сумел добраться до веревки.
А тот плакат, где все сидят на тряпке
Он клёвый, как цветочные охапки,
Как темный хаэр желтенькие прядки
Да у меня же с головой не все в порядке
Философия в луже:
Кабы не хуже.
Моя застенчивость беспересадочна
Она самодостаточна:
Шлёт на *** лишнее, в особенности лишних
Мешает жить
Играть, кружить,
И любит ближних.
Человек не должен терпеть лишения
В одних джинсах, если
Достоин всякого иного отношения
Не должен умирать, как Пресли
На унитазе, в роскоши, в говнище,
Если достоин – чуточку почище.
Слова – такая хрень, признаться,
****ство-гадство,
Но я умею улыбаться –
Это братцы,
Похлеще хлеба, неба,
Кекса, секса,
Гада, стада,
Червонца
И солнца,
И алой краски,
И хипповской сказки –
Улыбка смерти на посмертной маске.
       8.01.04.

Это не предательство. Я себя уверяю.
Просто новая вечность – или как это правильно сказать?
Я больше никого не потеряю,
Мне больше не придется проползать
По краешку стеклянного балкона
Двенадцатого этажа
В Ирландии я уши лепрекона
А на Джамайке воплощение Джа…
Когда-то был. Когда теплее было.
Как в детстве среди взрослых – пустота,
Ян Гиллан – охрипший, будто мыла обожравшийся,
С глазами постаревшего Христа.
Когда-то я, другая я, его любила,
А настоящий я – самоукравшийся.
Люблю ДиПёпл все так же, как вчера
Наверно, мне пора.
Ведь это не предательство. А впрочем –
Идите нахуй сразу – столько дел,
А мы чего-то тут стоим и дрочим –
А, значит, все-таки хотел!…
Самоукрывшийся от всех, я прячу рожки
Ползи,
Улитка, по склону Фудзи,
Вверх до самых высот –
Да заебешься тут – семьсот
Ползков по вылизанной языком дорожке!!!
Охуеть!!!
Пить. Петь.
Прощать.
Упрощать.
Укрощать.
И верить, что все пройдет
Когда-то.
Вверх до самых высот
Заката.
       9.10.04.

Судьба хранит меня – и бьет по морде
Судьба хранит меня – я знаменит
Своим единственным аккордом
Зачем судьба меня хранит?
По капельке, по ниточке, по жилке –
Тянуть, вытягивать кровавенький кисель,
И с темными, как донышко бутылки,
Глазами… Ветер. Свитер. Карусель
Безумных дней, безбожно не по плану
Да ладно, это же всего лишь чувство
Зачем ты это слушаешь, ведь он был наркоманом!
Идите нахуй, я **** ваше искусство!
Судьба хранит меня. Я этой чудной прухи
Объелся как овсянки по утрам
От радости до полной депрессухи
«****а моя как оскверненный храм»,
- вздохнула подведенными глазами
седая девушка с лиловым синяком
«Ты женишься? Мы знаем это сами…»
«Как так женюсь? Когда? Зачем? На ком?…»
Молитва – утешение скорбящих
Да на своем же топливе творить
Я в прошлом, будущем и настоящем
Бессмысленно бросать курить.
Забей, они уже давно забыли,
А ты все паришься – тебе вот не насрать!
Животное, которого помыли
Вот так вот подарить и отобрать.
Все. Пусто. Волю выпили по капле.
Нельзя же ТАК! Нельзя? Да кто сказал?
И, наступая на одни и те же грабли,
Дорога. Вечность. Переход. Вокзал.
Судьба хранит меня. Оно ей надо!
Мне больно. Это ничего.
Достойная награда
Для всех. За все. Ради всего.
       10.01.04.

Сказал так молча и неуверенно…
На краю. Пустота. Потеряно.
Всё – это большая дорога
Под созвездием Козерога,
Прицепленным на булавки
К помутневшей корке
Небесной створки,
Однолетней травки,
Прошлогодней справки.
По 13-м числам,
Не таким кислым,
Как все дни другие –
Недорогие,
Мы видимся – две жоси
Всякие слова произносим
С некоторых пор целоваться стали –
Мимолетно и в хайра.
Повзрослели. Устали
Напиваться с утра.
Так ведь это ж хорошо, ёлы-палы,
Что не закончится кровью, колготками,
Таблеточками от залёта; запары, завалы –
Да Бог с ними… Дисками какими-то, фотками
Лучше так, наверно.
Так это же хорошо, это верно,
Что не закончится кухней, кастрюлями
И продолжением рода человеческого
Просто когда-то уснули мы
В одной палинодии
Стратегического назначения
Что в переводе с греческого
Зовется Песнь Отречения.
Всегда есть я –
Улыбнуться, расцеловать во все щели
Сказки не виноваты
Что были когда-то
Они в теплые края
Улетели.
       15.1.04.

Отстаньте от меня, тетенька Смерть
В зеленом балахоне с бахромой
И с длинными кистями
Не гремите костями
Отпустите домой.
У меня дома – шоколадка, плакаты, Керуак
Сны с обрывками голоса
А у вас желтые неживые волосы
И отечественный лак.
Я не просил вас рассказывать мне про Синюю Бороду
Я не просил рисовать монитор отклонения
Когда я иду по ночному городу,
То узнаю больше, чем за полтора часа вашего мнения,
Меня оно вообще не интересует,
Если говорить честно.
Тетенька Смерть на доске рисует
То, что никому не интересно:
Душу, комплексы, сестёр
И как человеку быть человеком
Потом это кто-то стёр,
А пошел по аптекам
Искать сироп новопассит
Сид висит.
Я не Висю. Я вишнёвый –
Клёво!!!…
Давно пора бы заменить меня на новый
Более продуктивный
Биологически активный.
- А ты чего молчишь всегда?
- Да мне про колготки неинтересно.
- Ой, у меня трусики сползли! Ой, моя ****а!
Тупо как-то. Скучно, бллинн. Пресно.
А на окне кусок туалетной бумаги –
Это для записок.
И прочие всякие шняги
Мне близок
Только последний, когда вслушиваешься,
Как у тебя слёзы капают,
Царапая
Лапами
Обрушивающиеся стены
Неравноценные обмены
Искренности на грязный стакан с вилкой
Из туалета английской спецшколы
Радости на бутылку
Просроченной кока-колы
Ждём Благодетеля
Какого-нибудь случайного свидетеля.
Не дождетесь.
- Чего претесь?
- Имеем право!
Педагогическая халява
Круглосуточное страдание ***ней.
Ся. Ветер. Лю. Ёй.
Заклинания незримые нити
Отпустите…
       20.01.04.

Губами-леденцами,
Бубенцами,
Заснеженным винилом «Ассы»
Разделить всех лю на карассы,
А самому на высокую гору взобраться
Бороться и искать, найти и обосраться
В горном городе изменили цвет бабочки
Бабочки защитного цвета
Из меня вяжут шапочку –
Смотри, там светло! Лето…
Не святой. Похуист просто.
Весело. Вечность – Труп,
Как содранная короста
С подсохших разбитых губ.
Эти те, леденцы которые –
Одним ударом в сладкую крошку.
Поздновато вызвали «скорую» -
Не успели немножко.
Как они заебали со своими девушками!
Послать их, что ли, на все известное?…
Шапочку надев, ушками
Шевелящий я – улавливая все интересное
Постояв на краешке, сгинули
В ближайший теплый подвал.
Это не то чтоб меня все кинули
Это я сам на всех наплевал…
       21.01.04.

Тончайший полумесяц, золотистый коготь
А над ними – одна-единственная звезда
А у руки в клочья мяса обкусанный локоть
А то что вышло в итоге – одна сплошная ****а.
Так бывает, когда кайф становится болью,
Так бывает, когда боль равняется норме,
И, мелькая вдоль стен полураздавленной молью,
Прочитать по тетрадке:
«Все в порядке,
Просто я сегодня немного не в форме…»
Скоро стемнеет. Уже расставлены свечи
И мёд в граненых стаканах стоит на столе
Едва предчувствуя голос, выйти навстречу
Полураздавленной молью на кристальном стекле.
А чтобы не было чуда, три судьбы ниоткуда
Заплести в длинный хвост медно-рыжей косы
А вдруг я все еще буду, и чтобы не было чуда
Разбить песочное время и золотые часы.
Засыпав раночки солью, полураздавленной молью
Да на тетрадной страничке повиснуть галочкой птички.
А снова вылезут звезды – многоцветные стразы
Тонкий серпик в антеннах, середина зимы
Долетают обрывки и отдельные фразы:
«Отопление», «время», и забытое «мы».
А в детстве я бы решил, что меня предали, боже,
И на *** – я в детстве никогда б не простил
Но осознание этого мне не поможет
Ведь там же все хорошо. А я грузился. Грустил.
Да ладно, все. Будь что будет. Все как-нибудь.
Над смертью время не властно. И думать забудь.
       24.01.04.

Погляди, какие слёзки
И шнуровка на груди
На распухшие желёзки
Ты не бойся, погляди.
Триста вёрст, да ледоколье –
Ёлку будет убирать
Плюнь в глаза слеззявой солью
Что ты плачешь, все насрать.
Глазки ранены, как птицы.
Больно. На руки течёт
На истасканных ресницах
Непоставленный зачёт.
Погляди, какие ранки
Кровь прозрачная как лёд
Музыканты и нацпанки!
Кто узнает? Кто поймет?
Разрисованные веки
Разноцветные глаза
Это в каждом человеке
Светит тихая крейза.
Семантическая лажа
Романтическая хрень
Вряд ли кто тебе укажет
На дорожку в новый день.
Все дерьмо. Кому ты нужен?
Только сделай! Только дай!
Вероятности на ужин
И билеты на трамвай.
Погляди, в моем стакане
Все, что только может быть!
И поковыряться в ране,
И слезой ее промыть.
Триста вёрст, да ледоколье
Среди площади впотьмах
Плюнь в глаза заблудшей болью
И держи себя в руках.
Глазки ранены, как птицы
Больно, на руки течёт
И на слипшихся ресницах
Нерастраченный причёт.
Погляди, какие ранки
Кровь-то сладкая, как мёд
С ароматом валерьянки
И прозрачная, как лёд.
Вышел вон кусочек фильма
И пошел куда-то прочь
Я теперь почти как Ильма
Я теперь почти как Ночь.
Ни до лета, ни до воли
Не осталось общих тем
Ни до ночи, ни до боли
Ни до вечности. Зачем?
       29.01.04.

Прикинусь, что нас много
Тебе же легче так
Мне не дойти до Бога
Теперь уже никак
Во мне наверно тоже
Живу не только я
А мы с тобой похожи
Да только нахуя?
Прикинусь, что нас много
Скажу: «А вот и мы!»
Замерзшая дорога
Седая от зимы
Я думал, ты умнее
Я думал, ты сильней
А с каждым – все труднее
А с каждым – все больней.
Забудь меня с улыбкой
Оставь меня другим
Случайно, глючно, зыбко
Когда я был таким?
Судили за измену
Когда-то там давно.
Чего я лез на стену?
Все просто как говно.
Теперь все стало можно
Ну ладно. Хорошо.
***ня все, пыль. Ничтожно.
И Бог с ними. Я пошел
Пошел куда послали
А именно – туда
Где небо не ****и
Где ветер и вода.
На небо в звездных лужах
Вчера смотрел. Не спал.
Один тебе не нужен
Нужна была толпа
Забудь меня скорее
Не думай обо мне
А я тебя согрею
Когда-нибудь во сне.
       5.02.04.

Я с охуением смотрю на первозданную луну.
Съебались звёздочки. В рассвет ее оставили одну.
И хрипловатый рыжий блин,
Вися над городом один,
Тысячелетний и пятнистый
И так же первозданно-чистый.
Вися меж веток, выше крыш
Луна оранжевая мышь
И вечная невеста
Бледнеет тонким тестом.
Над городом плывет заря,
И окна солнышка горят,
А лунный круг уже ничей.
Ни сна, ни света, ни лучей.
Я с непонятностью смотрю на обесцвеченный подъезд
На лестницу и на стекло его холодных смутных мест
Вот здесь ломали руки мне
А здесь выкручивали пальцы
А здесь вся лестница в говне
Здесь зубы выбили во сне:
«Прости. Мне нужен кальций».
Здесь кошка Люська от людей
Забилась в грязный угол
В плену несбыточных идей
Обломки снов и кукол.
И вот огромные дома, деревья, окна, арки
А я, как Зю, иду внизу
Сквозь улицы и парки
В наушниках моих – Макар,
Джон Леннон, Джордж и Ринго Старр.
А в голове моей косяк
Тепло и за спиной рюкзак,
И мерзнут ноги.
Иду вот я опять не так
По вымершей дороге.
       6.02.04.

Разве важно, как ты скажешь
То же, что и мы?…
Ты ведь с нами не был даже
В будущем зимы.
Это классно, что ни делай,
Что ни говори.
Ты такой же до предела –
Будь. Живи. Твори.
Те мгновения, что вместе,
Те часы, что врозь
Знаешь, я на твоем месте
Видел бы насквозь
Тех, кто там и те, кто рядом
Самого себя
Кто еще с таким же взглядом,
Словно у тебя?
Как нам выбраться из клетки?…
Мутная лазурь,
Гормональные таблетки,
Ветер?… Вечность?…Дурь?…
Отрастающие гривы
Пятна по луне
А давайте купим пива
И пойдем ко мне!
Будем светлой синей ночью
Верить, петь и пить,
Чтоб чем-то это прочно,
Навсегда скрепить.
Вот бы что-то бы такое
Это, как его…
Но не будет под рукою
Ровно ничего.
А под утро, спя в обнимку
Где-то там в углу,
Грызли утреннюю дымку
Сказки на полу.
Звезды пригоревшей шалью
Спрятали глаза
Пахло пивом и печалью
Вот и вся шиза.
Мы – мы поняли: «Да-а, туго,
Нам не помешали бы
Сны. Мы дальше друг от друга,
Чем когда-либо».
       8.02.04.

Счастье приходит само
Страшным теплом в подворотне
Нелепое грустное чмо
Таких ведь, наверное, сотни.
Неправда, оно лишь одно
На тысячу сильных нормальных
Такое бывает в кино:
Веселые ищут печальных,
Печальные прыгают с крыш,
Раскинув нелепые руки,
А ты в одиночку грустишь
И ловишь губами глюки.
Нельзя же любить за стихи
И за глазищи с мыслями
А люди вообще лохи
В том мире, где все зависли мы.
А надо ли это – быть
С кем-то из наших, грешных,
Чтобы потом забыть
Все своих теплых, прежних?
Увидеть в последний раз
Сказать: пока, все такое
Еще пару каких-то фраз
И оставить уже в покое.
Не говорить: последний, мол,
Чтоб не парился человек
Смотреть куда-то сквозь пол.
Прощаемся, бля, навек.
Чего уж теперь-то!…
Накурено, мутно, дымно.
С тех пор, как закрыли дверь ту,
Мы не нужны. Взаимно.
       8.02.04.

С жирными, грязноватыми крыльями
Из которых постоянно выпадают перья
Ангел сидит под дверью
Облаками плыли мы
Солнечное небо заворачивая
В себя…
Это был неординарный человек
Впадал в безудержное детство
И начинал гнать
Умопомрачительные телеги
А после его бросала очередная девушка
И он впадал в депрессию.
       9.02.04.

ДЕНЬ, КОГДА Я ПОВЕРИЛ В БОГА.
А жизнь у нас пошла веселая
С утра под снег и звон трамвая
Читаешь путь, осознавая,
Что смерть, как птичьи кости, - полая,
Пустая, легкая. Игра.
Игра не в бисер и не в классики
Игра в раздолбанные часики
Под небом спящего двора
Теперь во сне я вижу финики
И телефонные звонки
Вообще недолго от руки
Недалеко до клиники
Я нынче с Богом говорил
О том, что всех нас связывает
О том, что он мне подарил,
За что теперь наказывает.
Ему же люди, лю нужны,
И чтобы их к себе забрать,
А на других ему насрать,
Они не так важны.
Теперь вот нету никого
Всех счастьем и болезнями
Напастями и песнями,
Тогда оставив одного,
Когда бы надо вместе нам.
Хотя бы так привет-пока
И мир вам люди, что ли
И чтобы если что – рука
В сплошном потоке боли.
Не самую плохую, может быть, дорогу
От одиночества всегда приходят к Богу.
Неважно, как ты его называешь
Про себя. И про меня, наверно
Главное, что бываешь
Хоть в какой-то радости. Вот так примерно.
Совсем немного
Я попросил у Бога:
Чтобы исчезла эта хрень
И чтобы можно в новый день,
Туда, где только дождь прошел
И чтоб все было хорошо.
       13.02.04.

Анекдот слышали: в Челябинск приезжают Джо Линн Тёрнер и Гленн Хьюз
Ага, конечно, хоть в минус тридцать поедем!
Во время игры не должно звучат слово «загруз»
Во время затмений не нужно стучаться к соседям.
Сплошная печаль: даже тут надо было насрать!
И долго ты будешь смотреть в эти самые окна?!…
Подумай: зачем тебе дальше-то в это играть
И драть мои вены в древесно-мясные волокна?
А Джа меня все-таки любит: зима-не зима,
Я в двух свитерах, этот – в куртке своей слонячьей –
Гармония, чем мы не пара, подумай сама?
Путь вечности нас заберет и куда-нибудь спрячет.
А сердце задергалось в горле: впервые не я
И руки впервые и вроде не сквозь это типа гармония
Смотрю на свою так как будто она не моя
Запутавшись в собственной гриве своей гермионьей.
Так может быть где-то на ста десяти мегагерцах
Играет в снежинках помех моя вера
И это так надо не в ритм и не в такт молоточками сердца…
В последний раз вижу тебя у дверей универа.
       19.02.04.

Тихо. В блестящем круге под потолком циферблата отсчитываются убегающие секунды. Розовые стены психушки – мягкие. От них отслаиваются сухие пальцы с разбитыми костяшками. Белые шары под потолком отражают блики последних зимних дней. Небо чешет голову. Кокетливые полупрозрачные прикрывают окно в блеклую темень визжащего коридора. Они разделены пополам иконой Божьей матери. С потолка сыплется известка. Она кажется снегом. Огромные, похожие на непропеченное печенье, свисают сырыми складками, закрывая куски бледно-желтого, как моча с отбеливателем, веселого рассвета. Грязные цветы в потресканных горшках стоят по углам, как слепые.
Я пью таблетки, создающие положительное отношение к жизни. Позолоченная палочка отсчитывает время. Что там с тобой? Как ты? В воскресенье-то поедешь, нет? Не поедешь, наверное.
Надо иногда видеть. Все следы светлых и уверенных давно смыты холодной водопроводной водой в университетском храме. Там теперь тоже чисто, потому что всех техничек уволили.
Где ты? Искать тебя – это выше моей гордости и моего времени. Да и здоровье уже не то. Я ведь пью таблетки, создающие положительное отношение к жизни.
Когда-то там, мне в наследство доставались твои жвачки, прилипающие к коленкам. Это было трогательно. Теперь мне остались серое с красным и грязно-белым – сочетания, вызывающие тревожные крики плоти, и комната в теплом доме.
       19.02.04.

Благодарю, уходи
Ты сделал все, что хотел.
А снег на крыше хрустел
И пустота впереди
И ты опять не у дел
Меня не грузят дожди
И ветер где-то в груди
А там внизу города,
Но я уже никогда
Не буду там, где они
Во мне погасли огни
Во мне сгорели тетрадки
Я зарастаю травой,
И у меня с головой
Уже давно не в порядке.
А в небе блики огня
Кто научил меня жить?
Хотя ты старше меня
И ран моих не зашить
Да и вообще, как всегда
Но там внизу города
А я уже никогда…
По краю ветра скользя
Сквозь ночь летят светлячки
Прости теперь мне нельзя
Друзья дарили значки
Теперь ни тех, ни других
И я во все виноват,
Ведь я скрывался от них,
Когда совсем невумат.
А Солнце лезет в окно
Но мне уже все равно
Пускай стучится в стекло
Мне не бывает тепло.
А поезд в Город Весны
Уходит в тридцать ноль ноль
Я перепутал все сны
Весна забыла пароль.
Я не поеду, увы
Зачем мне в двери травы
Я там уже побывал
И память: полный провал.
Предназначения нет
Я это понял давно
Но мне уже все равно,
И звон случайных монет
За сеточкой рюкзака
Воспоминанье-строка
А я давно не река
Теперь уже на века.
А светлым легче в сто крат
Простите, кто виноват?
Они такие, как ты
У них на нитках мечты.
Они прошли этот путь
Их невозможно вернуть
Да и зачем же еще,
Нам хватит тех, кто прощен…
А благодарность – за то,
Что в этом мире никто
Не будет знать, что ты спишь
В дороге с неба до крыш.
       20.02.04.

Закатные квадратики
На старых занавесках
Мороженое с прокисшим вареньем
Чешское пиво, японские батики…
В санках, салазках, сказках и арабесках
Кажутся тяжким алкогольным отравленьем
Чтобы скорее, пока не растаяла в небе свирель
Божества на копытцах, что солнце впускает обратно
И церковь превратно
Обойти и попасть в эльфийский апрель.
Не отвечает… Все изменилось, наверное
Замену, срочно!… да разве сложно…
Без бухла это физически невозможно
Самомнение непомерное
Жизненный комплекс неполноценности
От непроизвольной охуенности
Слезами расплывается небесная подставка
Звезды в три раза больше от этого
Закружится памятью легкая травка
Вроде ангел… Обернешься – и нет его.
Закутавшись по уши в клетчатое одеяло,
Слушая Led Zeppelin или Doors
Нет-нет да и полоснешь по руке чем попало
А может быть, потечёт клюквенный морс?
Глюквенный… К ночи прихода – нет как нет,
К ночи свобода – тут как тут
Пылью хайров подметать парапет
Малооплачиваемый труд
Я не помню уже цепь в своих возвышениях
Видишь, кого-то ебут
Может быть, это чей-то дебют
Знаешь, мы в очень хороших отношениях.
Потому что они никогда не перестанут этого делать
Чего она до тебя доебалась?
Гадостей ждет. Понятное дело. Я до предела.
Уже хватит. Недолго осталось.
А чего завтра-то делать будем? Не представляю
У всех запары какие-то
Да все от тоски это
А я впечатляю –
В пижаме с жосенькой
Ну, кто с чем: с косами
И с глазами раскосыми
Весь такой косенький
Косячный, то бишь
Опять до пяти утра сидишь
В выдуманном городе Дранти
Да вы уж – так-то не раньте –
И так пьяные мужики разгоняют кровь по углам
Сквозь помойки, сугробы
И всякий хлам
Я чё звоню – чтобы
Узнать это гон или мы едем на Перегон?
Оттуда в четыре потом электричка
Да не кличь ты меня этой кошачьей кличкой!
 Я – Sid the Possum
Привет всем длиннокосым!
Да я забыл уже!
Чего там… Фигня всякая
Мелочь в кармане звякает,
Плывут облака…
И не такое прощается
К лучшему, пусть возвращается
Я теперь за него в ответе
Так и быть, останусь, пока
Не переменится ветер.
       21.02.04.

От оскорблений отрастают хаэра
И завиваются от светлого психоза
А в круглых стеклышках прозрачная дыра
Глотает капельки наркоза.
А где-то в памяти вокзальная толпень,
Трехцветье неба, снег над лесом и сгущёнка
Из облаков лениво заливает этот день:
Костер, варенье, два поджопника, клеёнка.
Теперь разбросаны по всей округе
Незагипсованные сломанные руки
В пыли, в слезах, в осколках и в соплях
И кто-то там не перебитых костылях
Глотает капельки случайных возвращений
В прозрачных стеклышках прощаний и прощений.
Ему по морде? Да ему и так пора,
Глаза потрескались от сильного мороза
От оскорблений отрастают хаэра
И завиваются от светлого психоза.
       23.02.03.

Ты не устал надеяться на чудо?
Ты что? А вдруг оно произойдет?!
Реальный человек из ниоткуда,
Который до сих пор чего-то ждет.
Да вот опять очередная пама
Да кто-нибудь веселый и патлатый
Какие-то два дня феназепама
Потом еще двенадцать дней расплаты.
Раскроется, безумно и косячно
Горячим чаем возле батареи
Не потому, что я теперь внебрачный
А потому, что это меня греет.
Мы будем вместе. Но таким ***вым
Меня от сотворенья не лечили!
А именем я подписался новым,
Когда узнала, что не исключили.
Я не устал надеяться на чудо,
А просто перерос всю эту херь
Реальный человек из ниоткуда
А я – всего пушистый теплый зверь.
Меня еще, как оказалось, помнят
А я не парюсь из-за поебушек
Я знаю, что когда-нибудь в окно мне
Забросят кучу меховых игрушек.
       3.03.04.

Собака лает, ветер носит
И желты фонари
Я знаю каждая собака
Носит ветер внутри.
Ветер внутри…
       Умка.
У меня внутри ветер. Вчера сегодня завтра тепло. Тепло как второго апреля в прошлом году. Вчера лежать глазами вниз и в вечности можно было услышать дождь ; темная вода капала со штанов, висящих в коридоре на веревке.
А в голове реггей. Не зарубайся на то что не вернешь не плачь братишка не плачь. Наступившая вчера ночь обернулась тканым небосводом со стразами и сияющим куском лунного сыра. А я был лунной мышью. Лунную кошку мы быстренько закрыли на балконе. Грязная водица быстро хлынувшей весны грозит обернуться непристойным льдом в коротких зарисовках жанров. Направление света бросает вниз кипишному народцу кровянистые, обгоревшие куски надежды…
Разноцветный, теплый, пряный, пряничный концерт. Я не посмел изгадить его отцовской фамилией. Это тоже был маленький рубеж, после которого мне стало легко. «А где тут такой дабл, что для тетенек?…» Какие у тебя красивые уши, Умка. Тогда было холоднее. Ну так оно и понятно – то была зима, а теперь можно наступить на провод в универе и купить маме пошлую открытку с восьмым мартом.
Где ты, Дождь? Мне бы хотелось петь такие песни, чтобы после них всегда был дождь. Я люблю дождь.
Теперь моя неказистая любвя к дождям превратилась в день как день. Стала спокойнее. Теперь мне больше ничего не нужно. Да и, по сути, никогда не было нужно. Мне только теперь понятно, что несколько капель растаявшего снега в глазах, смешиваясь с кровью, высыхают темными корочками.
Сидящие почти в пустых классах,
Заставленных цветами.
Площадь в тринадцать татами
И пять представителей двух карассов.
Ура! Повысят стипендию!
Я попадаю в сливки!!!
Белый мел, белая мука
Пухлая рука
Ни волоска –
Тоска…
Растекшаяся тушь
Бесцветная башка
С глазами пирожка
Эхо зимних стуж –
Лёд замерзших луж.
Вечный лес, вечные снега
Тюлевые юбки
Девочек Дега
Розовые трубки
Белая рука
Сливочного вкуса
С черникой синяка
Вязка блюза
Петли на петле
В Снегговском котле
Стены в конопле
В нашем городе – белый змей
Ты о нем говорить не смей
Не откроется тайна льда
Кто зачем с кем когда
Навсегда!!! Насовсем!!!
Насовсем!!! Навсегда!!!
       2-3. 03.04.

       Венечке.
На улице холодильник
Скользкая морозилка
Разбитый светильник
Солнца… Да в поднебесье
Бутылка
С промерзшим бухлом,
С лихолесьем
Осадка
Как сладко! Еще!
Вход запрещен!
Да нет же, нет!…
Так надорвана плоть,
Так сквозь гномий сонет
Булавкой в небо колоть
Прости!!!…
И рвется в небе дыра,
И продолжают расти
Хайра…
И ужас вечного дня,
А ты узнаешь меня –
Там между крыльев ожог
Пятном
Окурок кто-то прижег,
Да что ты, ночь за окном,
Когда?…
Там холодильником свет,
Там молчаливый ответ
Там вся замерзшая соль
Там вся небесная моль
Вода…
Случайный день без потерь
Не открывается дверь
Теперь…
Мне хотелось тебе рассказать,
       Что дороги от неба балдеют,
Мне хотелось узлы развязать,
       Расплести твои косы
И шептать твои сказки. Страницы, как пальцы, желтеют.
Целовать тебя в крылья и слизывать теплые слёзы.
И рябиновой кровью на стеклах рисуя кружочки,
Расплескать огонёчки
До последней до точки…
Бог не с нами. Жить снами?
Да ведь нет же, и прах
       Звездной пылью по ветру за ними.
Чем-то сладким хрустит на зубах
       Твое несерьезное имя.
       8.03.04.

Вечер влажный и очень зеленый
Теплым чаем промыты глаза
Чай соленый,
Но все-таки чай. Не слеза.
Вниз по стеклам оскалены крыши
Нет, не надо меня не хотеть
Я услышу,
Чтоб растрёпанным крыльям взлететь
Нужен воздух и много пространства
Золотящего солнцем асфальта
Все – от пьянства
До философии культуры.
Стены – смальта,
Как в Питере на исторической стене,
Где что-то загорается во мне.
А потом вот он для тебя и Дрантя,
И Сид Барретт, и Умка даже,
Даже Летов.
Тебе похуй, что он – о Канте,
И что вышла такая лажа
Из билетов.
Но с прилизанными хайрами
Мелированье выстригал, что ли?
От грязи ли?
Вздрогнет боль в застарелом шраме
Под ладонью две струйки боли
Снег покрасили.
И вот увидеть так – и сдержаться,
Чтобы не побежать по следам
Смотри!
Это ж надо так облажаться
Заберите – за так отдам
Но внутри
Но внутри так светло и страшно
Понадкусывать руки в такт,
Чтобы сделать уже неважным
Этот слишком бесспорный факт.
       11.03.04.

Я не умею очаровывать вербально
Трепаться я банальный и тупой
И мною может стать любой,
Повернутый навечно и глобально.
С такими можно жить и ведь не знать,
Что есть душа и что она – живая
Но и они порою начинают гнать
Я слушать не могу – охуеваю!
       11.03.04.

Чувствую себя Моррисоном. В мир снова пришла холодрыга.
Я вчера ни единого мига
Не жил, хотя мог бы жить.
Я не знаю зачем все это
Небо стерло пятно рассвета
Что за кайф себя окружить
Кучей всяких таких случайных
Кучей всяких таких ненужных
Пусть веселых и непослушных
В своем свитере Made in China,
В своих шерстяных носках
А наверное мне хотелось
Да я впрочем и сам не знаю
Ничего б никуда не делось
Эта тема вообще больная
На шкафу стоит все что осталось
По углам глючит все что забылось
Только как же скажи на милость
Расплескаться в такую малость?
Я напился до слез и беспамятства –
Весело было
И сменял очень клевое шило
На ***вое мыло,
И совсем забыл о веревке
И пытался лечиться блюзом
И почти что без подготовки
Сдал все это на двойку с плюсом.
Я надеюсь забыть все скоро
Ведь вино это как вина
От укола да от укора
От поэзии до говна.
А с утра я лечился Веней
А в полдень уже летел
Ведь снаружи всех изменений
Я не пить а летать хотел
Да зачем мне просить прощенья,
Если это совсем не я
А какая-то там свинья
В ожидании очищения
Как же я так умудряюсь
Все засрать, к чему прикасаюсь?
И как же я так все время
Трачу совсем не на то?
Расползаются в сопли мысли
Потому что они прокисли
И пора уже – ногу в стремя
И – вперед! (не забыть, за что…)
Я общаюсь опять не с теми
Хотя вроде бы как в системе
И наверно не надо думать
С глаз долой да из сердца вон
Позабудешь и все нормально
Если мыслить опять глобально
И смотреть как всегда угрюмо
И забыть про случайный гон.
       13.03.04.

Ночные заморозки клеем в стекла сказки
В притихшей мгле – феназепамовые краски
Неярких снов, спокойных и бредовых,
Где бабушки – заплаканные вдовы,
Где дедушки владельцы пароходов
И предраспределители наследства
И где не нужно ни уходов, ни приходов
Когда никто не отнимает детство.
Пусть папа будет бомжиком-студентом
А мама – барышней, красавицей и сучкой
Но мы не будем жить на алименты,
Но мы не будем доходить до ручки.
Пусть мама – фея, мамин брат – Джон Леннон,
У папы под пальто топор в петле,
Дедуля через год возглавит пленум,
Когда нас сварят всех в одном котле,
Туда добавив бич-пакетов на баланду,
Атеистическую пропаганду,
Два тиража порнографических журналов,
Директора пяти телеканалов,
Шестнадцать килограмм искусственного снега
И томик Байрона – из маминого бэга.
Во сне мы будем жить в огромном доме
И видеть море в окнах и с балконов,
И все как у людей, пожалуй, кроме
Святого нарушенья всех законов.
За это весь наш клан подвергнут казни
Путем публичной термообработки
И пипл на казнь припрется как на праздник,
Всенепременно прихватив с собою водки.
А мы – на закусь, кто бы сомневался
И будет слежка, чтоб никто не оставался.
А как же наши рыцарские гены?
Потусовались, стало быть, и хватит?
А я возьму с собой в котел пургена,
И всех этих козлов понос прохватит!
       14.03.04.

Что за жизнь? Птицы не поют
Что за жизнь? Бабы не дают
Что за жизнь? Да и не берут
Что за жизнь? Люди суки срут
Что за жизнь? Эх, держись!…
Когда тебя послали на *** и ни слова больше
Отключили телефон
Когда полгода может дольше
Всюду ходишь как фон
Как мебель-****ь, табуретка, ***та-поебень,
И крайне редко
Вдруг бывает некритический день
Когда приходишь в переходик
С криком радостным: «Хой!»
И тонет на *** пароходик,
Потому что бухой,
Когда тебе дают по морде
Неизвестно за что
Застряли пальцы в аккорде
И теперь ты никто
Когда ты сам простой как лапоть
В дверь на верхний этаж
И от тебя уходит папа –
Беспросветный алкаш
И ты конечно рад безмерно
Да иначе никак
И ты уже не ждешь наверно
Этих всяких там благ
А твоя мама в одиночку
Там рвет жопу труда
Чтобы похавать сыночку
И как-то вырастить дочку,
Хотя понятно, что они не вырастут никогда.
Ну что же, мамы на два грамма понадежнее пап
И я играю на гитаре
Пальцем левой ноги,
Когда мой Гилмор мне швырнул бутылку в харю:
«Ненавижу пьяных баб!»
Мы просто оба устали от всей этой пурги
Что за жизнь? Солнце колесом
Что за жизнь? Только сказки сказывали
Что за жизнь? Лишних хромосом
Что за жизнь? Мы ведь не заказывали
Что за жизнь? Эх, ложись!…
Когда назавтра выйдет светом
Солнце вечером спать
Я подойду к нему с ответом:
Эх, ****ь да копать!
Я заменю нейтральным словом
Все, что надо бы так
Я буду в чистом, да не в новом:
Не на смерть, как-никак
И мне опять с похуистичных
 беспросветных небес
Покажут фак и неприличных
умерших поэтесс
И будет глас мне: «Типа ладно,
Будет ангел, лови.
Тебе пособие наглядно
По свободной любви!»
И на закате, в рыжей хрени
Уходящего дня
Я превращусь в его бубуку,
А он будет мне сня
И я возьму его за руку,
И скажу:
- Веня…
       14.03.04.