На задворках улиц дорогой столицы,
Где не видно птицы кроме воронья,
Осенью глубокой, грустный, одинокий,
(Как попал, не помню) оказался я.
Меж домов стояли мусорные баки.
Лаяли собаки. Местные бомжи,
Заливая горе, упражнялись в споре –
Коротали жизнь усталые мужи.
Обсуждали шумно мир потусторонний,
Что в конце агоний каждый нежилец
Испускает душу и в глубинах суши
Мирно обретает суеты конец.
Дети атеизма всплеском возраженья
Отвергали мненье, источая пыл,
И кривили лица. Я решил вступиться
-Дико извиняюсь, а, ведь, я там был.
Я не одаренный и не знатный с роду,
Через пень-колоду прожил кое-как,
Делал вид, что умный, но толпою шумной
Был не раз побитый. Волю сжав в кулак,
Отряхнув колени, собирался духом
И каким-то нюхом из обрывков фраз
Находилось слово. Начинал все снова,
И толпа немела. Слушайте рассказ
-На исходе жизни, в коей всё неладно,
Стало мне прохладно и пришлось лететь
К воротам от рая, где, с душой играя,
Раздают беднягам пряник или плеть.
На моей душонке негде ставить пробы.
Тут уж не до вздобы, как бы не пропасть…
На суде господнем в стареньком исподнем
Аккурат моменту открываю пасть.
Изливаю душу:
-Боже сердобольный,
Я лишь подневольный, не со зла грешил,
К Вам любовь питая, жизнь свою считаю
Гадким наслажденьем подленькой души.
Я ж подобье Ваше, значит, все мы грешны,
Пришлые и Здешний. Но хочу, чтоб Вы
Не сочли за дерзость слов моих поспешность –
Скромное признанье в истинной любви.
Прогремел создатель
-Чокнешься здесь с вами!
Машут мне крылами Пушкин и Моне
- Слов сих не приемлю.
- Вон пошёл! На землю! Всех тут перепортишь, ЁКаЛэМэНэ…
Я - ни небожитель! чуть умнее пробки,
Перед Богом робкий, слышал «Отче наш…».
Есть и убежденья – жизнь моя сомненья
В суетливом слове, в коем весь я Ваш.