Я родился внутри войны
от объевшихся белены
матери и отца.
Ты родился внутри беды
от объевшихся лебеды.
Мы, как они, лишены цены,
они, как мы, лишены вины
и лишены лица.
За домами незрячий лес
веткой трогает небеса,
прозрачен и слеп от слёз.
Да, я видела эту цель,
да, я видела эту цепь
из воска, пряника и свинца –
раба, учителя, мудреца,
все висим над дырявым дном,
и ползём по ней, и грызём друг друга зубами.
Она страшнее, чем нищета,
и хуже, чем слепота.
Холоднее, чем рыбья жизнь,
чем человечья смерть.
Эту вещь называют цепь,
эту вещь называют сеть.
Это неправильные имена,
всё это – не она.
Что метаться искать вину,
ты родился уже в плену.
Последние тридцать лет
нет света, нет никакой воды,
нет никакой еды, нет, нет.
Раненые поют в лесу,
пока из них делают колбасу,
хвалят бога за красоту,
падают на посту.
Что-то огромное нас несёт,
уже спасло и ещё спасёт –
сначала ранит, потом добьёт.
Раненые кричат «вперёд»,
они же плачут «назад, назад»,
когда им больно и тяжело, а им тяжело всегда.
Съешь впрок, пусть тебя разорвёт,
давай загадаем на пальцах, кому куда, кому чума, кому осколки в глаз и сердце.
Ни единое из веществ,
ни единое из существ
не говорит со мной,
потому ли, что мой язык –
это немой язык,
потому что мой знак незнач
и никому не встреч.
Так, дотрагиваясь, сквозя
и не желая лечь,
я приучаюсь по-человеч…,
а он не мир мне несёт, а меч,
который не взять нельзя.
Как объяснить, кто такой ничей,
как расплавить каркас вещей –
на языке печать.
На каком языке мычать,
на каком языке молчать,
на каком языке мечтать
и домечтаться до черноты,
и домолчаться до синевы?
Помни, корни мои честны,
помни, корни твои чисты –
вырваны из любви.
Бесконечность как дождь в пути,
с собой не взять, туда не войти,
как дорожка, как свет луны –
попробуй по ней пройди.
И нигде не найти куста,
чтобы спрятаться, и не найти листа,
на нём чтоб себя оставить,
чтоб он выпал из рукава,
чтоб на нём читались слова,
когда вышибет память.
И нигде не найдёшь ворот,
чтобы стало наоборот.
Граница рядом, она невидима, не охраняется. К ней даже не прикоснуться. Её идеально защищает само её существование.
Ноги, не проходите мимо.
Люди, не стройте рожи.
Голова, перестань болеть.
Музыка, из туч не лейся.
Мы назовёмся дваждырождёнными.
Дождь врёт, и птичье пенье врёт, а я не вру, но правды не скажу.
Мы дождёмся, дозовёмся, мы родимся.
Мы назовёмся дваждырождёнными.
Одну секунду всё было по правде.
Да, я вышла, тропа войны
кончилась. Это просто свет,
дождь, упрямый зелёный мир.
Родители мои там,
любимые мои там,
хотя и ходят, и на фотографиях их лица не тронуты тлением.
За полями бродячий лес
утрачен как плач, как дым.
Убитые мои там. Любимые мои там.
Я хочу вернуться к своим.