Уснул на груди у ветра... Зову, зову.
Не слышит, меня не помнит, себя не помнит.
Звонит в колокольчик медный — у колокольни,
Ласкает губами клевер да сон-траву.
Пошли ему, Боже, Боже, другую ночь,
Серебряный месяц сверху да землю снизу.
Веди его, Боже, голубем — по карнизу
От окон, от стен подальше, от боли прочь.
Паси его, Боже, Боже, — свою овцу,
И сердце его, и норов его упрямый.
…
Отсёк бы мне руку, Боже, — по локоть самый! —
Чтоб нечем тянуться было к его лицу.