СЦЕНА 4. ДВА ГРУЗИНА РЕШАЮТ СУДЬБУ ОДНОГО АНГЛИЧАНИНА
(Александр Булынко)
В зале заседаний остаются Сталин и Берия.
Сталин: Слушай, Лаврэнтий! Я тут подумал… Надо коэ какие коррэктивы в завтрэшний парад внэсти…
Берия (весь в внимании): Слушаю, Иосиф Виссарионович!
Сталин (медленно, как бы размышляя): Надо надпысь на мавзолэе помэнять…
Берия: Какую надпись? Ты о чем, Сосо?
Сталин (с наигранным удивлением): Лаврэнтий, на мавзолэе пока одна надпысь – ЛЕНИН!
Берия (в глубокой нерешительности): Как поменять? Убрать, закрасить? Все к ней давно привыкли. Не поймут нас, Сосо, не поймут, мамой клянусь…
Сталин (с ухмылкой): Кто нас нэ поймет? Народ? Народ нам аплодировать будэт… Но разве я тэбэ сказал убрать? (Берия весь напрягся). Я тебэ сказал –скоррэктировать?
Берия (недоуменно): Это как?
Сталин: Измэнить одну букву и еще одну добавить…
Берия на минуту задумался. Наконец ему становится ясным страшный замысел небожителя.
Сталин (видя, что Берия понял его мысль): Да, да Леврэнтий, добавишь еще одну букву «Н» и помэняешь «И» на «О». Только и всэго.
Берия (размышляя): Был «ЛЕНИН», стал «ЛЕННОН»…
Сталин: Правильно, Лаврэнтий! С размахом мыслишь!
Берия: Но, Сосо… Он же еще того… живой…
Сталин: Ты про кого подумал, Лаврэнтий? Про Ильича? Это мы мэнять нэ будэм! Он как был живэе, всех живых, так и останэтся… Но пока…до врэмени…
Берия: Нет, Сосо, я про англичанина подумал. Он ведь… пока живой…
Сталин: Вот имэнно, пока… Все мы на этом свэтэ… пока живые…А вот что будэт на том свэте… (задумывается, обращая взгляд к полку) Что тэбя смущает, Лаврэнтий?
Берия: Все так, Сосо, все так. Но, как сделать, не представляю?
Сталин: Что, мнэ тэбя учить как это делается? Кто у нас в политбюро за эти вопросы
отвэчаэт?
Берия: Понял. Сделаем. Только, боюсь к утру не управимся, мамой клянусь…
Сталин (хмуро): Ты мой прынцип забываэшь, товарищ Берия! Киэв должэн быть взят к 7 ноября! Остальное мэня не интэресуэт. Гдэ он, кстати?
Берия: Кто? Англичанин? В Нью-Йорк поехал. К жене-японке. К той, чей портрет в твоем кабинете висит. Нет, Сосо, к утру не успеем. Агентуру надо сориентировать, чтобы без накладок, как в прошлый раз с Троцким в Мексике… Помнишь? Дай пять дней, тогда управимся! Слово грузина, мамой клянусь!
Сталин: С Троцким тогда твои олухи оболванились… Это, Лаврэнтий, твои дэла…А Льва тогда цэлый батальон спэцназа охранял… Артиста так нэ охраняют… Нэт, Лаврэнтий, пять днэй нэ дам, два дня даю и точка, нэ торгуйся, нэ на цэнтральном рынкэ … Но помни. …Вопрос мировой вэличины решаэтся… Ты слово грузина дал, генацвале… Но надпись надо помэнять уже завтра… Всэ остальное потом…
Берия (задумчиво): А с Этим как быть, ну который живее всех? Вместе лежать будут? Как быть, Сосо?
Сталин: Живэе всех похороним… как он в письмэ просил…
Берия: В письме он просил в Питере, рядом с мамой… В Питер повезем?… Опять на паровозе, как тогда из Горок везли?
Сталин: Зачэм на паровозэ, зачэм в Питер? Здесь похороним… У стэны крэмлевской…Почему, Лаврэнтий, ты всэ врэмя маму вспоминаэшь? Ты и меня, когда это (медленно закидывает голову вверх) … все случится… в горы, в Грузию повезешь… к мамэ, да?
Берия: Что ты, Сосо! Как ты мог подумать? Живи еще сто лет…
Сталин: Сто лэт мало, Лаврэнтий! Я вэчно хочу жить! …. (Задумывается, хочет что-то объяснить Берии, но передумывает)…. Ладно, Лаврэнтий, потом объясню…Если сам, канэчно, нэ догадаэшься…Ты все понял? Надпись на мавзолэе помэнять завтра. На всэ остальноэ – два дня…
Берия (выпрямляясь и уверенно): Слушаюсь, товарищ Сталин… (вопросительно и тихо) А что с портретом в твоем кабинете делать?
Сталин: С каким портрэтом? С японской жэной англичанина?
(Задумывается) Сдай его в Трэтьяковку. Пускай табличку прибьют – портрэт тузэмки работы художника Вэрэщагина…. А сейчас иди, Лаврэнтий, иди… Мнэ еще обдумать многоэ надо. .. Распарэдись, чтобы на патэфон (задумывается достает из кармана своего френча бумажку, с трудом читает, прищуриваясь) «Лэдыдбу» поставили… Слушать буду…
Берия уходит.
Входит Поскребышев с пластинкой в руках, кладет ее на патефонный диск, крутит ручку патефона, аккуратно опускает иглу. Звучит композиция "Let it be" в исполнении "The Beatles". Сталин в задумчивости садится в кресло, раскуривает давно погасшую трубку. Поднимает лицо к небу и медленно, с придыханием произносит:
«Лэдыдба!»
(Продолжение следует)