Так уж повелось в русской поэзии, что её представители по выражению Георгия Иванова «гуляют попарно»: Пушкин с Лермонтовым, Блок с Белым, Маяковский с Есениным… Спутника Набокову подобрать трудно. Самому его облику свойственна некая двойственность.
Смотрите, как двоятся его анкетные цифры: родился в 1899-м, умер в 1977-м. День рождения, хотя и по новому стилю, отмечал 22 апреля. Имя с отчеством совпадают (полный тёзка Маяковского). А появился на свет в один день с Ильичём, в год столетия Пушкина. Так что и все собственные юбилеи отмечал вместе с Солнцем русской поэзии. И это ещё не всё. Одинаково успешно писал и стихи и прозу. И что вовсе не имеет у нас аналогов: в полный голос прозвучал и как русско-язычный и как англо-язычный автор!
А теперь приглядимся к стихам юбиляра. Одни напоминают Бунина:
На кладбище – солнце, сирень и берёзки,
и капли дождя на блестящих крестах…
Другие Ходасевича:
О как ты рвёшься в путь крылатый,
безумная душа моя,
из самой солнечной палаты
в больнице светлой бытия.
Третьи – ещё более удивительное совпадение:
С серого севера
вот пришли эти снимки.
Жизнь успела не все
погасить недоимки.
Знакомое дерево
вырастает из дымки.
Право слово, ни одна экспертиза не согласится с тем, что это в 1967 году написал Набоков, а не Бродский!
Теперь нервных прошу удалиться. В декабре 1959 года Набоков в ответ на критику по поводу его нашумевшего в Америке романа «Лолита» пишет:
Какое сделал я дурное дело,
и я ли развратитель и злодей,
я заставляющий мечтать мир целый
о бедной девочке моей?
А за несколько месяцев до этого момента на другом конце земного шара Пастернак в ответ на травлю со стороны советской общественности по поводу присуждения ему Нобелевской премии слагает:
Что же сделал я за пакость,
Я убийца и злодей?
Я весь мир заставил плакать
Над красой земли моей.
Тут впору объявлять конкурс: найдите десять отличий. И трёх не отыщите!
Нет, не злодей Набоков и уже тем более не плагиатор – по причине хотя бы того, что Пастернак своё стихотворение показывал лишь ближайшим друзьям, к которым автор Лолиты не относился. Не иначе как муза-насмешница подшутила.
Отнюдь не случаен весь этот длинный перечень совпадений-пересечений. Притягивает их Набоков. Словно разноцветные бабочки слетаются они на свет его настольной лампы. Чем-чем, а искусством мистификации Набоков владеет отменно, выдавая сон за явь, а за множеством великолепных деталей скрывая отсутствие главной идеи. Кто-то верно заметил, что в творчестве этого писателя наличествует четвертое измерение при отсутствии одно из трёх основных. Очень много у Набокова достаточного, но нет чего-то элементарно-необходимого. Наверное, среди прочих нужен был и т а к о й писатель. Во всяком случае, место для него было приготовлено, и занял он его по праву. По праву кудесника, чудака, эстета, гурмана, скитальца, отшельника, эгоцентриста, фотографа сновидений… По праву экзотической бабочки нашей литературы или, если хотите, её чёрного шахматного коня.
Вот он смотрит на нас поверх своего пенсне, пара стёклышек которого, словно нули его юбилейной сотни. С праздником Вас, Владимир Владимирович! Новых Вам читателей в 21-м веке и Ваших им сновидений! Как там сказано:
Я подхожу к неведомому дому,
я только место узнаю…
Там, в тёмных комнатах, всё по-другому
и всё волнует тень мою.
Там дети спят. Над уголком подушки
я наклоняюсь, и тогда
им снятся прежние мои игрушки,
и корабли, и поезда.
22 апреля 1999