Часть 1
Чем старше становлюсь, тем чётче помню
Свой Марпосад, где я такая крошка.
Высокий берег, аромат черёмух,
В саду малина, синее окошко.
И вышитые скатерти, рубашки
В простых незабываемых узорах,
И песни моей бабушки-чувашки
О женской доле, о родных просторах.
Качели. Утки, бабушкины плюшки,
Пахучий хмель и золотое пиво,
Резной сундук, высокие подушки…
Я помню детство радостно-счастливым.
За городом — могучие дубравы,
Большой Цивиль течёт неторопливо,
Там луговые скошенные травы,
На берегах — раскидистые ивы.
Глубокие овраги и орешник,
Поля картошки и хлеба без края…
Любой живущий, несомненно, — грешник,
Но Родина у всех всегда — святая.
Часть 2
Плывут по Волге гордо пароходы,
Несутся быстрокрылые ракеты.
Другая бабка — русская по роду,
Я также помню юринское лето:
Чай в самоваре, карамелек горстка,
Колхозный хлеб, домашняя драчонка
И домотканый половик в полоску,
Прозрачною застеленный клеёнкой.
В углу – икон темнеющие лики,
В них странная, чарующая сила,
В тяжёлых переплётах древних книги
В своей непостижимости красивой.
А за окном восход. Сверчок скрипучий,
Рожок, зовущий в луговину стадо,
Настой смолистый речки Дорогучи
И яблоки бабулиного сада.
Огромных сосен золотые слёзы
И россыпи черники-земляники,
Грибы и белоствольные берёзы,
Песок, песок да дикие гвоздики.
Народ весёлый шутит, балагурит,
И я теперь уже умею окать,
А дядя Женя всё цигарки курит.
Всё здесь по-русски — просто и широко.
Здесь небо сине, как весной подснежник,
И хвойные леса вокруг без края.
Любой живущий — несомненно, грешник,
Но родина у всех всегда — святая.