Рояль, застывший в черном лаке.
Как будто умер, а теперь воскрес.
И огонек от бра чуть плещет в полумраке.
А стон людской поднялся до небес.
Так полилась душа мелодий.
И полетел приятный ритм.
Мой ум дурманя, как наркотик.
Восторга зной в оправе этих рифм.
Так сильно пальцы бьют тревоги.
Играя, разливая клавиш стон.
Я музыкой, сбиваю все пороги.
Весь мир во сне, и вечен этот сон.
Вот снова пауза и вечна тишина.
Застывший воздух бьётся в душном зале.
И скорбь уже не скорбь, тоска здесь не тоска.
Как будто мысли мечутся в кошмаре.
А музыка жива сама собой, как мир.
Её мы слышим, но участвовать не смеем.
Мы лишь звено как в храме клир.
Но слушая её, мы все немеем.
ИСПРАВЛЕННОЕ:
Рояль, застывший в черно-белом лаке.
Как будто умер, а потом воскрес.
А огонек от бра как в полумраке.
И стон людской поднялся до небес.
Так полилась душа мелодий.
И полетел приятный ритм.
Мой ум дурманя, как наркотик.
Восторг в оправе этих рифм.
Прекрасно, сильно пальцы бьют тревоги.
Играя, разливая клавиш стон.
Я музыкой, сбиваю все пороги.
Весь мир во сне, и вечен этот сон.
Вот снова пауза и вечна тишина.
Застывший воздух бьётся в душном зале.
И скорбь уже не скорбь, тоска здесь не тоска.
Как будто мысли мечутся в кошмаре.
А музыка жива сама собой, как мир.
Мы слышим, но участвовать не смеем.
Мы лишь звено как будто в храме чистый клир.
Но слушая её, мы все немеем.