Приближавшаяся осень солнца плод слегка примяла,
Сделав горизонт зелёным, – цвета недоспелых яблок.
Гунню Сисы на пригорке ел подвяленные сливы –
И закатом любовался, – безмятежный, как крапива.
Жёлто-розовые тучи, шевелящие боками,
Арестовывали взгляд и атрофировали память.
Гунню вспоминал триграммы ба гуа, – давно "И цзином"
Увлекаясь. Вдруг воспрянув, ветерок погладил спину...
Показавшись из-за дома, кот направился к сюцаю –
И потёрся. Гунню ожил – и немедленно растаял.
Между тем, улегшись рядом, кот спросил его о чём-то.
Две нарядные вороны взмыли, отливая чёрным...
Гунню так коту ответил: “Невозможность жизни вечной
Обусловлена – не телом, а конечностью перцепций.
Часто, люди проживают три-четыре разных жизни;
Это значит – жизнь конечна, но от смерти – не зависит.”
“Смерть – субстанция иная, связана с потерей тела,
А поэтому – всех знаний, практик, опыта и веры.
Интересно то, что память предыдущей жизни – смутно
Остаётся в смерти с нами, ширя амплитуду чувств, а
Это значит, что при жизни постараться должен каждый, –
Отказавшись от гордыни, научиться быть – не важным.”
Зрело выслушав сюцая, кот был мудростью такою
Беспредельно очарован, совершенно успокоен.
...Приближавшаяся осень нам напомнила о детстве.
Снять бы поскорее обувь – и до пояса раздеться!
Покатиться – прямо в небо, – к шэнь, благому духу-богу!..
Или – сбегать на пригорок, где сюцай с котом под боком...
Мы лишь издали – в два глаза, а, возможно, и в четыре –
Взглянем на дихотомию, – их оставив в странном мире
Поднебесной, где возможна диалектика простая;
В ней сюцай коту положен, а инь-янский кот – сюцаю.