Как в храме, где святые лики,
здесь нет житейской суеты.
Лишь мутные ночные блики
на стенках газовой плиты.
И тапочка с истертой стелькой,
окурок – дым дерет глаза –
халат, очки... Ему б в постельку,
вьетнамский на виски бальзам!
Но он кропает опус свежий,
скрипит в руке его перо.
Он – демиург, кухонный леший,
урбанистический Пьеро!
Ну вот закончил, скинул бремя, –
"Оковы тяжкие падут"...
И так практически всё время.
(А черви терпеливо ждут.)