***

       
Орало вороньё - голодное и злое,
Привыкшее кричать. Оно всегда такое!
Всё к ночи роковой призывно призывает.
На чёрном - снег чернеет. И каждый это знает.
Молчит во тьме душа, без света увядает.
Она в щемящей мгле - тускнеет, не летает,
Впадает в стойкий сплин да ходит по болотам
На зовы воронья, крикливого до рвоты.
Я помню этот крик. Он заходил под кожу.
Холодный и стальной, как перочинный ножик,
Заточенный шпаной для оскверненья болью.
А страх - ещё страшней, чем прирученье кровью.
И помнит вороньё, как велики порою
Безумия глаза - ничто их не прикроет.
И подступает к горлу комочек одичанья -
Так одиноко в стае - под крики и молчанье.
       ___________________________
Колышут зеркала небес прозрачных взгляды.
Я не вернусь туда, где все мне были рады.
Где детство улеглось по памяти полоской.
Я не вернусь туда - всё выпуклое плоско
По времени бежит. А времени нет дела,
Что осень моросит прохладою несмело,
А лужи рябь плодят по чёрному асфальту.
Я не вернусь туда, где годы крутят сальто.
Где так легко душой, а сердце - вскрыто было,
От сквозняков в дворах до косточек знобило.
А непроглядность дней ни капли не страшила,
Октябрь бил огнём - всё лихорадил жилы,
Сжигал в кострах листву, дымком кружил упругим,
Клонила ночь ко сну, и суетились слуги.
У осени сто слуг для бала непогоды -
Оплавили пейзаж под всхлипы небосвода,
И царствуют зонты с плащами вперемешку.
Я не вернусь туда, мне надоела слежка -
За тем, кого уж нет, чего уж нет - подавно -
Под свет иных миров, стирающихся плавно.
       _______________________________

Я по шрамам души продвигалась на ощупь.
Боль терзает меня. Память вяло кровит.
Всё пытаюсь, как все - жить предельно попроще,
Но выходит луна и так жить не велит.
Волочу в тишину голоса из былого -
Пусть земля от меня отказалась навек -
С облаками живу по-соседски, бок о бок,
Не ища для души обескрыленных Мекк.
Я простила обиде глубину воплощений -
Оказалось не трудным: тишина потрудней -
Бьёт под дых неспроста, без прикормленной лени,
Отдохнула бы хоть без забот и затей!
Я живу, как могу, не бросаясь на шорох,
На шумиху не нового - нового - дня.
Мне, забывшей покой, свет луны дикой дорог,
А ещё - тишина, что пронзает меня.
Голоса не нужны, если слово убито,
Умирает сознание в море любви.
Все слова во Вселенной до созвучий изжиты -
Громыхание шума, тишина, разорви!
       __________________________________
Опустила карие глаза, повинуясь чувственности тела.
Парило. А к вечеру гроза засверкала молнией. Созрела!
Дрожью бил лоснившийся живот. Грудь вздымалась в звонах ожерелья,
Жемчугом катился крупный пот. Руки-крылья сбрасывали перья.
Саломею танец заводил изгнанною страстью поднебесья.
Её тело Ирод полюбил. Иоанну оно стало местью.
Голова Крестителя легла на подносе у желанных ляжек.
- Мама, ты ведь знала? Солгала? Мать молчит - гордыня не расскажет.
Утро порыжеет за окном. Танец превратится в пир кровавый.
Ирод захлебнётся мутным сном. Ему снится избранный Варавва -
Под зловещее: Распни! Распни! - убивали всенародно Бога.
В небе - затемнение. Огни выведут на крестную дорогу.