Лежал на дороге, в крови истекая,
Отвергнутый всеми, жестокой толпой.
Его обокрали, над ним надругались,
Заставив колени согнуть пред собой.
Тот брошенный путник, стремящийся к свету,
Ища среди тысяч дорогу свою,
Не знал, как бывают порою жестоки
Все те, кто встречает тебя на пути.
Он верил в людей и не ставил им стены.
Он знал, что мы братья на этой земле.
Он всем открывал своё бедное сердце,
Стремясь в город Солнца, не зная беды.
И вот он теперь лежит на дороге,
Всем чуждый, без сил и без слёз на глазах.
А все, проходящие мимо, смеются:
«Ты грешен весьма, коль пред нами лежишь».
Дорогою той шёл великий священник.
С презреньем взглянул на поруганный прах
И тростию больно ударил по темю:
«Знай место своё, неразумный чудак!
Ты сам поплатился за всё вольнодумство,
Ходя по опасным и узким путям,
Пытался донесть людям слово от Солнца,
И вот твои планы спалило оно.»
За ним шёл левит в освящённой одежде,
Великая книга на плечах его.
Он мнил о себе, как о знающем тайны,
Не видя, как путник лежит перед ним.
Край белой одежды коснулся тут крови,
И это пятно омрачило его:
«О тварь неразумная! Как ты посмела
Лежать на моём освящённом пути?!
Не мог поискать себе место в канаве?
И что ты с мольбою взываешь ко мне?
Я скинию Божью ношу, а с тобою
Возиться не стану вот в этой грязи.»
Тут книга упала, открылись страницы,
Но милости там он не видел слова,
И резко подняв драгоценную ношу,
Быстрей зашагал ко святому двору.
Под вечер, когда ночь холодила туманом,
На ослике сером Самарии муж
Увидел почти бездыханное тело
И воду свою окропил на него.
«О бедный пришелец! Как долго в страданьях
Лежал ты на этой холодной земле!» -
И он протянул свои грубые руки,
Согретые солнцем и тяжким трудом.
Его положив на осла осторожно,
Привёз в городок, дал свой хлеб и свой кров,
И нежно смывал его гнойные раны,
Елеем пытаясь всю боль облегчить.
Нет, путник не умер, он вышел из праха,
Из ран и позора, из клейм и плетей.
Он знает теперь, что трудна та дорога,
Где нету покоя и веры в людей.
Но нет, не у всех вместо сердца каменья.
Есть люди другие, иной красоты.
Они не одеты в священные ризы,
Они не лукавы в своей доброте.
На осликах серых они поднимают
Всех тех, кто в бессилье упал на тропе,
Ведущей к далёким святилищам Солнца,
Куда до сих пор все идут чудаки.