Когда твержу про единенье душ,
Про общность интересов, вкусов, взглядов,
Бываю откровенно неуклюж,
Как в жести не разношенных нарядов.
Фальшивя, как столетний клавесин,
До боли мучась пониманьем этим,
Я знаю, - лишь "язык родных осин" *
Понятен, внятен, скромен, незаметен.
Я загляну в глаза твои до дна,
Ладонь кладя на тоненькую шею.
Любимая! На свете ты одна,
Всё то, чем я дышу, живу, владею.
Не образ, не икона, не кумир,
Чей облик присносвятый непорочен,
Но весь нерукотворный божий мир
В тебе, тебе одной сосредоточен!
До горизонтов руки распахну,
Лицо к горящим звёздам запрокину:
Всевышний, слышишь? Я Её одну,
Вовеки в своих думах не покину!
Что создано – не вправе разрушать,
Но в чувственных порывах я свободен:
Как много я тебе могу отдать,
К каким делам возвышенным пригоден!
Но - никогда не перейду черту,
Где спящий кот, усталый муж, и дети.
...
Я каждый день с тобою встречи жду,
И счастья
ВАМ
Желаю
На рассвете…
* Мучась и мучаясь, деепр. (от мучиться)
*Язык родных осин
Слова из шуточного стихотворения И. С. Тургенева (1818—1883), который увековечил таким образом труды своего современника Николая Христофоровича Кетчера (1809—1886), журналиста и переводчика. Последний перевел на русский язык Шекспира, но сделал этот перевод не в стихотворной, как ожидалось, но в прозаической форме. Это дало Тургеневу повод написать:
Вот еще светило мира,
Кетчер, друг шампанских вин;
Перепер он нам Шекспира
На язык родных осин.
После этого и глагол «перепереть» (сделать плохой перевод — со многими ошибками и претензиями на профессионализм), и словосочетание «язык родных осин» (синоним крайне непритязательного языка — «елового», «суконного» и пр.) стали в русском языке весьма расхожими.