Стоим на школьной линейке в четыре ряда: девочки впереди, мы трогаем им косички, дышим в затылки и спины. Я в третьем ряду, а передо мной и чуть справа – Ольга Гречина, белокурая красотка. Фигурка точёная, хрупкие плечи, серёжка хрустальная в розовом ухе, кудряшки завесили шею и воротник... Я стою и воображаю, как задеру ей юбочку и поглажу попу. Это ведь проще простого. Давай же! – говорю мысленно, но рука не шелохнётся. Как будто отсохла, завяла... Злюсь и ругаю себя: вот неудачник! Что может быть легче – погладить Ольге зад? Володя Юрин так недавно и сделал. Попа у Гречиной маленькая, круглая, как волейбольный мячик под шерстяными рейтузами; Юрин взял, да и положил руку на этот мяч. Ольга заёрзала, покраснела, схватилась за Вовчика ладонь, но куда там! Так и терпела минуту – а может, и больше, – а он дразнил её: то уберёт руку, то снова положит. Молодец Юрин, настоящий парень! а я вот – мямля, тютя. Не мужик.
Интересно, а почему именно Гречиной? Свет на ней сошелся, никого другого нет? Вот Тамара Белая рядом стоит, она разве хуже? Да ничем она не хуже и не лучше. Только ростом поменьше, и левая лопатка немного выше правой, сантиметра на два, – это потому, что Тамара играет на скрипке. Обыкновенные обе девчонки; но погладить Тому Белую никому и в голову не придёт, а Ольга – как будто для этого и создана. Я же всё не могу решиться.
Да она, возможно, была бы и не против! Она ведь приходила ко мне домой позавчера, рисовать стенгазету к Новому Году. Я придумал тексты, Ольга их должна была красиво написать, а Лена Коваленко сделать иллюстрации. Но она опоздала, и мы с Ольгой начали вдвоём. Так Гречина, переписывая статью, умудрилась два раза ошибиться в одном слове. Я сделал замечание, она в ответ: "дурак!" – бросила в меня фломастер и пустилась убегать. Заскочила в комнату родителей, и дверь прижимает с той стороны. Я навалился, Гречина прекратила сопротивление и полезла, удирая от меня, под кровать. Забралась до половины, только нижняя часть на виду, колготки и юбка. Вот она попалась – бери, гладь сколько хочешь, а ещё мне было интересно знать, носят ли что-нибудь под колготками. Юрин бы на моем месте повеселился! А я присел рядом, стал уговаривать: "вылезай, идём работать..." Тут и Коваленко пожаловала. Я потом убедил себя, что если бы она не пришла, я бы Ольгу так легко оттуда не выпустил.
Но сейчас-то кто мешает? Гречина передо мной, и рука тянется к ней, касается чего-то мягкого, тёплого и упругого. Дыхание замирает, в голове происходит кружение и поют фанфары: наконец-то я решился! Ольга оборачивается, глядит с удивлением, но, кажется, она и в самом деле не против...
Тут громыхает звонок, я открываю глаза и достаю руку из кармана.
"Неудачник! – говорю в сердцах. – Фантазёр, так и будешь тютей всю жизнь".