Как блаженный монах день отходит, оставив труды.
Ветер, пущен на волю, унёсся не знамо куды.
Отзвонили к вечерне, затих дальний лай, петухи
Откричали своё, те, кто был, - отмолили грехи.
Тусклый свет придорожный - что памяти стёртые дни.
За спиной - монастырь, тёмный сад перешёл в пустыри...
Человек наугад на отлогий сошёл бережок,
Постоял в темноте, не спеша сигарету зажёг.
Прошлогодние листья на плёс выносила река,
Неказиста на вид, но печалью своей глубока,
Да на том берегу безобразны, как проклятый род,
Встали мёртвые вётлы иль ведьмы из местных болот.
И неслись облаков беспокойные мысли над ним,
Обгоняя друг друга, и тая в ночи, словно дым.
Человек попытался ответить, но - как онемел!
Только что-то шептало, чтоб он ни о чём не жалел.
И припомнилась вдруг безъязыкая детская речь,
Та, что раньше пытался словами как в саван облечь.
То ли дрогнул тростник, то ль плеснула волна в бережок:
- Не грусти, мой хороший, всё будет у нас хорошо.
Он раскинул объятья и долго стоял замерев,-
Слушал говор деревьев и речки глубинный напев.
Словно мельничный жёрнов ушёл безвозвратно на дно,
Как награда за то, что он с жизнью опять за одно.
Вот и первый петух - беспокойный предвестник зари!
Сонный ветер приплёлся и снова раздул фонари.
Уж затеплили свечи к заутрене в монастыре.
Человек удивился: Как стало светло на земле!