На погостных крестах, как на медных листах,
зеленеет замшело веков коростА.
Эхом читаных глав, здесь навеки легла
чёрной тенью могил эпохальная мгла.
И боязнь неспроста, и тревога не вдруг,
и шагов за спиной чьих-то поступь,
но манИт и влечёт заколдованный круг
этих мрачных российских погостов.
Время вспять побрело, расправляя крыло,
чёрный ворон взметнулся двуглавым орлом,
и, как кнут вековой, вознесённый молвой,
обезумевший всадник повис над Невой.
И в сердцах пол страны в кандалы заточив,
вёрсты меряя диким галопом,
он величье венчал, и свистели бичи,
и окно прорубалось в Европу.
Зол во гневе и крут, шомпол правил и кнут,
только начал роптать и пошаливать люд.
Полыхнуло от хат до дворцовых колонн,
пошатнулся державный, незыблемый трон.
Лихорадило Русь, но тянул пономарь, -
не убий, - без царя мы сироты…
и на дыбе упрямых крестил государь,
и народ возводил эшафоты.
Всё, что было потом, только эхо веков.
За Уральским хребтом топот ног и подков –
то ль эпохе, под стать, даты славы грядут,
то ль историю вспять по этапу ведут.
Так держава бредёт, бесшабашно строга,
продираясь сквозь колкие Осты,
и встречают её вековые снега
и погосты, погосты, погосты…