1. ненужная
ты сегодня умрёшь, мой малыш
сучья нежность моя
я
налью себе чай
и – прочь
в приоткрытые двери ночи
слышен жалкий щенячий лай –
глупый глупый ненужный комочек
ты сегодня умрёшь
а на память о нас –
горстка строчек
боль стекающих нежностью фраз
в многоточиях – ласка... последняя...
впрочем
ведь не так уж и мало в сумме
мой малыш
мой...
...будильника зуммер...
что же ты? умирай!..
мой малыш
сучья нежность моя
к чёрту!
финиш
***
2. устала
Чтобы попасть сюда, нужно ехать прямо от Бога и взять левее...
Только здесь не увидишь счастливых и радостных лиц.
Встречаются иногда политики. Но они боятся. И с ними сложнее
иметь дело. Ещё здесь бывает много известных писателей и актрис.
Я часто смотрю на небо. Почему-то на нём никогда не бывает солнца.
Но много звёзд. Я молюсь иногда на них. Вчера Большая Медведица
мне светила особенно ласково... А друг того маленького японца,
с которым я провела весь день, подарил мне изумрудную мельницу
и сказал, что она принесет мне счастье. А я потом долго плакала...
Мне тоскливо без тебя, мамочка! Я почти забыла твоё лицо.
Я только помню, что тем летом мы смотрели фильм Алана Пакулы...
Мама, Мадам сказала, что не отдаст мне твоё серебряное кольцо,
если я не буду "её хорошей девочкой". Я так устала, мамочка!
Знаешь, у неё очень холодные влажные пальцы и ястребиный нос.
Мне страшно, когда она называет меня "моя сладкая лапочка".
Мамочка, почему тебя нет рядом? Мне опять хотят дать нарко...
... ... ...
С некоторых пор я стала забывать своё настоящее имя... Странно,
но, знаешь, мне уже ни чуточки не больно, когда я вспоминаю то лето,
когда ты «ушла»...
Я не могу больше! Приди за мной поскорее, ладно?
Уже четвёртый год я под подушкой храню для тебя конфеты...
***
3. мы звали её Любовью
...числа двадцать третьего последнего месяца в этом уставшем сезоне
(на удочке ночи – луна, как пойманный неделю назад детёныш акулы)
пишу тебе в последний раз, чтобы сказать... Похоже, страдает кессонной
болезнью весь экипаж. На верхней палубе резвятся танцовщицы из Стамбула
с помощником капитана, словно празднуя день очищенья Помпеи от скверны –
неделю без пресной воды, боцмана смыло волной, мостик давно разрушен...
Уплываем всё дальше, не веря ни в Бога, ни в Чёрта, ни сладкоголосым сиренам –
мыс Доброй Надежды унизан обломками кораблей, словно бусами из ракушек.
Кажется, раньше из каждой каюты был выход, был вход, причины и даже мотивы...
(как говорил боцман, любой замок предполагает наличие ключа, сноровки и каплю масла)
Теперь всё просто, как воздух. Мы заперты в трюме: считаем приливы-отливы,
ругаемся матом и на ночь (ведь Бог терпелив) бормочем цитаты из Екклесиаста.
Терпеливее Бога только акулы – молчаливо ласкают обшивку шальными мордами...
(боцман, бывало, любил дразнить их, попыхивая трубкой, потягивая бразильский кофе,
пока не выпал...) А знаешь, твой подарок, рыжая красавица колли, умерла вчера родами.
Жаль бедняжку (в отличие от боцмана). Помнишь, мы звали эту ласковую суку "Любовью"?..
Пожалуй, я не вернусь. Больше не жди на пристани. Но летом в каком-нибудь Сан-Диего
(на ужин, конечно, как обычно – вино, шоколад, креветки и уже заказана ложа)
поставь за меня пару монет на любую гнедую в твоём следующем забеге...
У меня так и не получилось. Я, как всегда, ставлю всё. Да всё не на ту лошадь...
***
4. чужие
мы когда-нибудь ступим с тобой на заветный берег
ты и я – и уже никаких затяжных истерик
будет осень ласкаться я думаю будет осень
тёплый мягкий песок и шальная морская просинь
мы слегка улыбнёмся друг другу – почти чужие
уходящее солнце нацелит лучи-ножи и
вдруг пронзив ими как бы шутя беззащитное небо
заалеет клеймом на ладонях «зачёркнуто. небыль»
как когда-то заплачут поникшие карие вишни
провожая озябшую синюю птицу – всё выше...
ты и я – безнадёжный мираж в предрассветном тумане
на песке не увидеть следов не оставленных нами
***
5. п р и к о с н о в е н и е
ей снились караваны из Марокко
душистый кофе аромат сафари
её манили розовые замки
а дождь-художник рисовал портрет
на тёмных стёклах будто ненароком
сползало с бёдер шёлковое сари
заплаканные губы чужестранки
капризный взгляд сквозь дым от сигарет
она была до поцелуев жадной
ловила стоны словно рыбка невод
и локонами цвета шоколада
как мотылёк едва касалась губ
будила вожделение и жажду
а ты молился слепо веря небу
её богам и вкус её помады
преследовал во сне ты не был груб
ты не был зол ты не был зван ты не был
ни ко двору ни к сердцу блеск огней
прикосновеньем скальпеля вдоль кожи
последний выход в суету машин
и жгущий свет от рампы грифом белым
терзает плечи грудь живот а ей
привиделись подснежники о боже
the end of special jazz for нормa джин
***
6. з а з е р к а л ь е
и останется имя – на краешке глянцевой ночи
словно лезвие в сердце улыбку швыряет луна
люди тоже бывает сбиваются в стаи по-волчьи
промахнулся акела – и участь его решена
а на кончике губ – слабый вздох и дрожащее слово
и блестящих снежинок чуть влажная тёплая взвесь
ну же выпей алиса – но зеркало падает снова
опоздал белый кролик столетий примерно на шесть
а потом как положено много цветов и рыданий
и банкет но сжимается память комочком земли
океан почему-то внезапно окончился ванной
а обмылок любви – эксцентричным эскизом дали
на финал не хватило немного – всего лишь начала
хэппи-энд отменён по заявкам вещает эфир
только глупый титаник с надеждой стоит у причала
а в кондитерской аннушке сдачу дают за кефир
***
7. фейх_ёво
вновь изучаю физиогномику рассыпанных строчек.
литрами пью добавляя доверчивость-brandy в кофе.
сжавшись кидаю в пропасть ползущих минут-одиночек
«где ты?»-метраж и дерзких маленьких стрелок профиль.
сжимаю часами руки до трещинок нежности в коже.
время стекает тёплой каплей эритроцитов...
листаю томики по хиромантии и... о, Боже!
снова вижу луну и под солнцем палящий юпитер.
когда тебя нет это верно под утро взбесилась венера.
когда нет меня это «мы» минус «ты» и помножить на вечность.
в упор головой-на-плечах на часы – как Париж над фанерой
летают минуты-часы-ожидание... вязкая млечность
стекает дорожкой истомы под трепетной грудью. снимая
сомненья – движеньем... касаньем... дыханием... может болезнь?
быть близко-не-рядом. и нежность – снаружи. по тонкому краю.
внутри же – густая бурлящая страсть наполненной джезвы.
смываю дневное и плод фейхоа ласкаю губами.
страницы листаю и надо же точно! – сперва «было слово».
минуты ползут игуаной по нервам... сложу оригами
из слов или чувств. но когда тебя нет – не хочу. и вообще
фейх_ёво.
***
8. кукла-валяшка
в вязаном свитере мыслей прокурено-чёрном
колет себя убеждаешь – тепло и комфортно
пусто тоскливо и жалко себя по нечётным
чётными – злость словно девка с тверской красит рот но
чёрт побери снова снишься ты снишься хотя
угол открытости губ равен точно нулю
странно а пальцы так сильно коснуться хотят
и пробежать по щеке лёгкой бабочкой лю-
фтганза с «тобою» опять улетает на север
а с ночью приходит вдруг память касаний и снов-
а я дико мёрзну до мозга в отсутствие верю
не верю игра в подкидных дураков всё равно
теперь загадаю на белое листья ромашки
снимут усталость ты запах уловишь нечая-
нно хрупкий под воду уходит кораблик бумажный
вензель по борту размыло осталось лишь «...щаю...»
ласковый всплеск и – забвение нежности кроха
куклой-валяшкой лежит тихо болен сверчок
дряблое тело исследуют пальчики Коха
«верить нельзя отказать» и печать на плечо
***
9. e m m a n u e l l e
н.е.ж.н.о.с.т.ь
в раковинке перламутровая
исполняя мелодии венского леса
раскрывается просыпается
говорит «доброе утро» и
«быть вашей лестно»
ишь старается
н.е.ж.н.о.с.т.ь
вылизанная выласканная
билась в ладонях
сопела притихла
авось не прогонят
свернулась мурлыкой –
не тронь её
н.е.ж.н.о.с.т.ь
хрустальная туфелька
этому мала этому мала
этому не дана
до сих пор одна
бриллиантовой крошкой рассыплется
нет чтобы свыкнуться
молчит не откликнется
удалится на взводе
н.е.ж.н.о.с.т.ь
вроде бы
***
10. по-чёрному
Сначала она была солнечной, мягкой и нежно-доверчиво-ласковой.
Она всегда точно знала, где лежат позабытые мною кредитки
и не в стирку ли я бросил пакет с гамбургерами по рассеянности.
Если Вы меня спросите, я и не сразу отвечу, что же заставило
эту милую, добрую, светлую, тёплую девочку из моей фаворитки
превратиться в фурию. Я, честно сказать, пребываю в растерянности...
Хм... Попытаться вспомнить, когда она начала предавать меня?
Сначала по мелочам – ну, знаете, например, улыбаясь невинно,
говорила, что не помнит, гладила ли она мне к банкету рубашку.
Потом и время кокетливых улыбок минуло. Не проходило и дня
теперь, чтобы она не ставила мне подножек, жеманно-картинно
надув губки и расстегнув три пуговички на блузке... Каюсь, промашку
я дал, когда не желал всего этого замечать. Дальше? Она всё чаще
стала приводить в дом эту свою су... (простите) сестрицу –
бесцеремонно-вульгарную особу в юбке-мини и топе на голое тело,
в сандалиях, с цепочкой на щиколотке. Словом, не баба – ящер
двуногий. Я (вот, как на духу!) сразу стал побаиваться этой девицы.
И, как потом стало ясно, не зря... Чума! Чтобы она в Аду горела!
В общем, не буду занимать Ваше время, товарищи-граждане Судьи.
Убил я эту змею – ту, что жила со мной. Сердце, вот, долго, правда,
стонало и ныло ночами, западая по-чёрному клавишей «си-бемоль»...
А сестрицу её (запишите!) взашей вытолкал да наподдал ещё! И, по сути,
я прав, господа Присяжные! Наконец-то, и мне из «вчера» засветило «завтра»!
Так окончили свою жизнь две стервы: Память моя и сестра её сводная – Боль.
***
11. я могу стать натурщицей...
Хочешь?
Я дотянусь до звезды,
разрезая пальцы её краями,
и рухну в ладони твои,
продлевая Линию Жизни...
Хочешь?
Я протянусь параллелями,
электричеством
соединяя разведённые
мостики губ...
И разряд
гаммой пробежит
под одеждой,
отражаясь негой
в глубине
глаз твоих...
Хочешь?
Отпустим
перекусить
Того, с перстом указующим,
что так высоко забрался
на мощённой душами
Площади
и за нами следит немигающим
взглядом...
Давай отпустим его на ланч
и я заменю его
на эту Вечность...
Но об одном прошу:
держи покрепче коней!
(всю четвёрку)
Или отпусти их на волю -
взнуздаться
я не смогу,
но попробую быть покорной...
(хочешь?)
А после ланча
(в обеденный перерыв,
в каком-нибудь лифте
между восьмым и четвёртым)
мы можем попробовать...
...
(хочешь?)
Там же, в лифте,
или (если хочешь)
прямо в Летнем Саду
я могу стать натурщицей
и обнажить
свои желания...
Я могу быть распятой
между бешеными лошадьми
моих чувств...
Если пятым -
тем, что в сердце
тем, что отметиной ляжет,
будешь ты...
***
12. совсем не рождественское
распустится нить вяжи не вяжи как и эта две тысячи четвертая петля
на так и не связанном ею свитере вяжи не вяжи но не в этом суть
не верь гороскопам она говорит не верь не для тебя они не для
но она знает: между её желанием и его согласием пропасть – не перешагнуть
а завтра сбудется новый день повторяющий в точности тот что был позавчера
и когда особенно холодно от мыслей она заворачивает мозг в тёплый и мягкий плед
фантазий но не волнуйся она помнит правила этой игры и помнит то что это игра
и она знает: как ни вытягивай ноту у всякой песни есть свой последний куплет
как большинство она верит с детства хотя далеко не дурочка как большинство
она попадалась не раз и снова попалась да прямо в словесную сеть
она зажигает свечу и шепчет – не плачь сбудется однажды под рождество
да она знает что – в с ё х о р о ш о
но порой
но порой почему-то ей хочется
...
***
13. дурочка
уходящее солнце старательно вяжет на память лучик –
тонкую нить ту что рвётся так тонко молчания маска
как грим на лице и я знаю есть где-то намного лучше
чем я да хотя бы вон та рафинированная куколка из небраски
с улыбкой мэрилин и грацией лолобриджиды
закрываю глаза и молитвой под нос бормочу себе дурочка
кайся ты никогда не умела танцевать ни фокстрот ни джигу
ни извиваться под звуки флейты или какой-нибудь дудочки
а белое не всегда смерть но и не обязательно сахар
послать что ли бандероль иллюзий прямиком к родителям
по материнской тра-та-та линии или быть может захер
мазоху потрепать жилетку ещё пару недель и я
смогу потом написать рассказ как сцеживала из себя по капле
его запах разделяя территорию памяти на словаков и чехов
на «да» и «нет» хотя по правилам их говорить нельзя накрывает плед
чёрно-белой тоски и кажется всё ясно и кратко – ну вылитый чехов
и катастрофически не хватает ни чёртовой веры ни времени
между приступами мозготра...
ха! не я словно шепчу сама себе дурочка а ты каялась...
смотри осталось всего пару-тройку инъекций сомнения и
можно будет сухо констатировать что полеталось да обожглось
так сказать до(икар)илось
***
14. пустышка
смысл утерян актёры – лишь бледные тени
тех кто забыл что однажды порвётся где тонко
дубль пропал и свернулась от холода плёнка
только дублёры упрямо считают ступени
роли забыты я помню лишь первое слово
мы как по нотам играли но каждый сфальшивил
я улыбаюсь в глаза многорукому Шиве
он мне в ответ ухмыляется чем-то лиловым
твой силуэт словно дым сигаретный растает
всё что осталось то не повернуть больше вспять
имя – на краешке памяти символом ять
прикосновения – рыбок испуганных стая
осень всё смыла и сунула в рот нам пустышку
как заклинанье твердишь будь же чуточку взрослой
стрелки нам шепчут но время их шёпот уносит
скомкан роман – три страницы зачитанной книжки
***
15. о ж и д а н и е
я однажды приснюсь тебе к ужину
вся такая чуть-чуть невозможная
как покрытая влагой жемчужина
в перламутровом трепетном сне
пальцы нежно прочертят линию
по раскрытым губам осторожно и
на окне вдруг распустится лилия
и сверчок пробежит по стене
в лёгкой дымке подкравшейся осени
твои пальцы теплее чем солнышко
на пол падают тонкие простыни
в небе стелется пьяный закат
твоя ласка опаснее омута
твоя нежность прозрачное стёклышко
каруселью закружится комната
разольётся мечты аромат
всё когда-нибудь сбудется-сложится
лягут решкой монетки гадания
фотографии скорчат мне рожицы
вытрут ангелы слёзы нам
где-то Там тихо вымолвят следующий
сокращая часы ожидания
ты однажды появишься к ужину
и губами прижмёшься к губам
***
16. мёртвый сезон
и каждое утро познав рассвет я себя убеждаю – играй
но я чувствую запах забывая про цвет в который окрашена ложь
моё имя – лишь номер на крупе зебры упрямо ползущей за край-
слером «где ты» но снова – путь в мёртвый сезон
но некоторые называли это любовь
а дикая фея моих стихов чуть медлительнее чем гольфстрим
на востоке разбив впопыхах зеркала брёл каин под логином кай
на обед был тобою разделанный гусь из тех что ночью спасали наш рим
он хрипел подставляя нам крылья под нож
но были и те кто называл это любовь
новокаин вместо чая – почти затихнет ночная конвульсия строк
мы споткнулись и трижды – сейчас пропоёт петух что с билетами в рай
уплывает ковчег что же пусть время-лекарь вовсю собирает оброк
первым брось в меня камень свой но покажи
того кто назвал бы это любовь
***
17. лаская полночную скрипку (колыбельная)
когда засыпают львы
зажигают фонарики ангелы
рассыпав жемчужины смеха
и выкрасив золотом лестницу
и не размыкая объятий
всё кружатся в медленном танце
а снег прошлогодний всё падает снова и снова и –
в небо
но я дышу в такт сердцу
в такт твоему сердцу
когда умирают львы
светлячки притворяются звёздами
и прячут озябшие крылья
в прозрачную лунную шаль
как будто боясь ошибиться
как будто борясь с простудой
сухие дрожащие губы
растерянный взгляд вдаль
и дождь замывает следы
дождь барабанит в сердце
а осень доверчивой мордой
взъерошенной ласковой мордой
уткнулась и дышит в колени
и пьёт из дрожащих ладоней
а ветер играет ей Баха
лаская полночную скрипку
и где-то...
смеются львы
и кажется мне или
просто –
я дышу в такт смеху
в такт твоему сердцу
***
18. мёртвые бабочки
kiss me, baby...
я расскажу тебе сказку
о девочке из подворотни
обычной столичной клоаки
о маленькой глупой девочке
придумаю-вспомню сказку
я напою тебе песенку
о рыжем вихрастом щенке
о тёплом комочке-подкидыше
щенке с человечьим взглядом
на ночь спою тебе песенку
ohh, ohh, kiss me...
я напишу историю
про одинокую девочку
что на ночь глотает Брамса
не вяжет острыми спицами
и помнит вкус апельсинов
я напишу историю
про девочку с фотографии
с глазами cacao-mocco
с тонкими чуткими пальцами
про маленького щенка
ohh, ohh, baby...
ты брось в меня камень, baby
ты брось мне тяжёлый камень
вложи мне в холодные пальцы
в мёртвые бабочки-пальцы
чёрный точёный стилет
в столичном заброшенном парке
я утро сожму в ладонях
я выпью глотками небо
и вырежу нежность суки
из глупого тёплого сердца
kill her, baby...
ohh, kill her gently...
***
19. непроизносимое (2)
больше
не потревожу сон твой не коснусь я
твоей руки твоей забытой тени
на тонкой простыне рассвета тает
разлитый словно кофе сгусток ночи
а знаешь
я читала в глупой книжке
что если сердце слепо верит в чудо
что сказка станет былью то однажды
уткнётся счастье мордочкой в ладони
и сможешь стать кому-то
я забыла
что значит верить ждать и каждым вздохом
следить за пробуждением вселенной
*
я знаю где-то рыбки ловят невод
и говорят по-детски голосами
про то
что
я тебя
(прости дурёху)
я позабыла знаки
я не помню
звучанье слова я не жду касаний
моих покорных губ
как белоснежка
сжимает нервно пальцы плача в гроте
как тощая костлявая старуха
с надеждой ловит призрачное счастье
в пустом дырявом высохшем корыте
я позабыла слово
нелюбимой
себе я разрешаю эту вольность
*
и собираю острые осколки
того что не случилось не сбылось не
конвертик строчек и конечно такса
(с дрожащим влажным носиком дурёха)
что подарили нам на счастье
ночью
задумав имя я рисую звёзды
подставив руки
вот вторая третья –
скатились все да все не в те ладони
и жёлтая манящая подкова
сияет невозможным светом
утром
на завтрак пью взахлёб глотками небо
и заедая терпким «невозможно»
прощаюсь
знаю где-то – невод рыбки
и три желанья и
(прости дурёху)
я изменила имя
разрешаю
себе я эту вольность
нелюбимый
***
20. ни слова о любви
ночь медленно закидывает невод
на нервах звёзд луна играет соло
моей надежды крохотный осколок
обжёг ладони разрывая небо
дождями судорогой сводит воздух
доказанная кем-то теорема
в какой-то сотне метров от эдема
вдруг ощетинилась шипами словно роза
и даже сумма всех прикосновений
для нас не стала больше чем разлука
где нам не прыгнуть за пределы круга
где вместо лиц размазанные тени
нам не дойти до точки "мы" – наш компас сломан
почти до капли выпито молчанье
на кончике иглы дрожит – признанье
что я тебя...
...но нить оборвана...
ни слова
***
21. на игле
мы встретились странно – был полдень хотя часы били час
ты говорил в основном ты говорил – о ней и что-то так вскользь – о нас
ты говорил про чей-то комплекс вины в твоих глазах был недетский страх
но бес в ребро вдруг толкнул – дерзайте не указав вес креста на плечах
стояла вечная осень – мы отчего-то решили что это весна
ты по-домашнему протянул мне руку ты сказал – поговорим о снах
о снах-где-мы-сможем-быть-вместе где сможем хотя бы – быть
и я не знала тогда – пойду ли камнем ко дну или смогу доплыть
каждый из нас сделал собственный шаг не зная что будет потом
наши взгляды были как ложь просты мы разбавляли слова вином
что правильный выбор – тот который будет сделан ещё не раз
и часы смеясь нам давали шанс пряча в ночь недосказанность фраз
после – близилось утро и ты спеша опять по своим делам
выдернул провод лишившись тока который бежал по нам
я помню касания помню свой стон но осень играет блюз:
я тебя...
(на игле)
это – минус
а раньше казалось – плюс
***
22. б е з з а щ и т н о с т ь
и когда наготу пирамиды Египта прикроют снегом
ты вдруг обернёшься на звуки шагов на чуть слышные звуки
ты обернёшься с укором и спросишь: ну где же ты где ты
а я... не смогу не смогу словно эхо шепнуть тебе здравствуй
но ты обернёшься на голос я знаю что ты обернёшься
и когда вдруг прольётся вода Иордана слезой Пророка
ленивое солнце обнимет восток прикрывая ресницы
ты разглядишь мою тень ты протянешь мне медленно руки
а я... не смогу не смогу мотыльком отогреться в ладонях
но ты разглядишь мою лёгкую тень ты увидишь я знаю
и когда небо станет к нам ближе на осень а море – глубже
и нежность моя захлебнётся в тоске не успев раствориться
ты улыбнёшься услышав вдруг шорох услышав вдруг имя
и ты удивишься услышав вдруг шёпот услышав в нём слово
а я... я коснусь нежно пальцев твоих прикоснусь к тебе слышишь
не бойся – то мой несмышлёнышек Ангел (и он где-то рядом)
мой маленький глупый мой ласковый Ангел (он тянет ладони)
он так и не смог он что странно не смог (а казалось бы – Ангел)
он так и не смог позабыть про Звезду что согрела однажды
но небо становится ближе к нам – ближе на целую осень
*****