Жил себе на свете некто Сидоров. Жил себе и жил. Ну, конечно, не только себе. Но и так тоже.
И все б оно ничего, вот только была у Сидорова мечта – увидеть Себя в литературе. Или Литературу в себе. Это уж как выйдет.
Но все время выходило плохо.
А потому каждый день Сидоров доказывал себе и другим (себе, конечно, меньше – зачем же оспаривать очевидное), что он писатель, а может даже Писатель, или вообще ПИСАТЕЛЬ. С коллегами по цеху ругался из-за этого (они как один, почему-то утверждали, что Сидоров максимум пИсатель, и это было обидно). Обострял свою жизненную позицию и всякое такое. И даже писать пытался. Иногда. Ну не без этого, раз ты писатель.
Шло время. Цех увеличивал производство труб большого диаметра, в литературу попадал кто попало и только Сидорову не везло. Он поднаторел в искусстве спора, мог один перекричать весь свой цех и бригаду Потапова в придачу, пил пол-литра залпом не закусывая, но вот в литературе обнаружить себя никак не получалось.
Только, как говорят – тертый плуг, гребет за двух… Может, и не так говорят, но это не важно. А важно то, что судьба иногда бывает благосклонна и к сидоровым.
Перед пасхой доверил ему профком написать текстовку плаката. Праздничного. Большого размера. Почему ему, сказать трудно, так получилось. Но ему, Сидорову. А он возьми да и напиши.
И так главное в аккурат все написал – блеск, точь-в-точь на плакат вошло, буква в букву. Ходи и радуйся.
Плакат, правда, так и не нарисовали. Отпала надобность. Но Сидоров уже почувствовал – вот оно, свершилось. Так то! Доказал!
И все поверили.
И согласились.
И коллеги по цеху, и бригада Потапова, и пом зам зава производством Сергеич. В курилке многозначительно посмотрел на Сидорова и сплюнул интеллигентно. Вот так и приходит земная слава…
А потом пришли большие дядьки и забрали Сидорова в классики.
Больше его никто не видел.
Автор благодарит Е.Германа за идею с трубами большого диаметра, а также всех коллег по цеху за различные намеки, которые и легли в основу написания текстовки плаката.