Свет на город снизошедший, подсветивший облака,
Нежен к навсегда ушедшим и к оставшимся пока.
Той идущему дорогой груз земной не по плечу.
На углу за синагогой даже выпить не хочу.
Якиманка, Якиманка, не сберёгшая ребят,
Что-то жизнь моя – жестянка – зацепилась за тебя,
За Солянку-Маросейку, за Колпачный и Донской,
За Абрашку, Федьку, Сеньку под дубовою доской,
За живых и отошедших снежных прежних голубей.
Свет на город снизошедший нежен к памяти моей.
И уходит и уходит за Кремлёвские холмы
На Коломну пароходик, на котором плыли мы,
А в Коломне, а в Коломне тётимашино жильё,
Я не помню, я не помню, как фамилие её.
Что-то пили, что-то ели, что-то врали кораблю,
Чашки били, песни пели, «цигель-цигель, ай-лю-лю»,
И растаяли, как белый пар над речкою Москвой,
Шевелюрой поределой на подушке перьевой…