Година тьмы

       
Явилась мерзость разоренья
В мою распятую страну.
Я вижу: Боров бьёт в струну
Копытом до остервененья.

А Ворон лупит в медь литавр
Крылом, над падалью парившим,
И всё горланит: «кар! да кар!»,
Как в дни Вандеи под Парижем.

У микрофона тьма Сорок.
Они галдят: «Консенсус, рейтинг!» –
И предвещают, видит Бог,
Голодомор, как в тридцать третьем.

В хозяйстве властвует Шакал,
Добычу рвёт, не допуская
К ней тех, кто, рук не покладая,
Её в достатке создавал.

Экран насилием богат,
Наживой, переполнен сексом
Для развращения ребят,
Для издевательства над детством.

И нет Топографа в стране,
Который бы пути наметил
В простор, где мир богат и светел,
Где Композитор при струне.

       11 ноября 1992 г.