Она поднялась на чердак, где подростком часами просиживала у окошка. Тяжелые, серые тучи нависли над городом. Эта серость давила на неё, больше чем что-либо. Сквозь дырявую крышу начали просачиваться струйки воды. Она легла на старый, выброшенный кем-то матрац и уставилась на виднеющееся в прорехе небо - мрачное, почти черное и медленно убивающее своей тьмой. Кап, кап, кап... Вода, холодная и противная, стекала по бледной коже, по щеке, за шиворот, по векам, по синеватым губам, капельками застревала в русых прядях. Из вскрытой вены выливалась темно-красная, тягучая, тускло поблескивающая кровь. Текла, заливая старый дощатый пол, матрац, её одежду. Но она ничего теперь не чувствовала. Чем она стала? С какой-то жадностью и звериной жаждой она убила школьного друга, свою первую любовь, прознавшего её маленький мерзкий секрет. С яростью она впилась в его сонную артерию. Губы, язык обожгло горячей, солоноватой кровью, которая наполняла её тело жизненной силой и её Зверь потребовал еще, еще... Тогда было больше стремления защитить себя, чем Голода. Однако Зверь проснулся... И она взяла еще. Сосед напротив, цветочница из лавки на углу, торговец дурью, какая-то глупышка, захотевшая узнать "маленький секрет"... Сколько? Сколько было их, падающих оземь, обескровленных, мертвых? А Он хотел больше, намного больше... С каждым разом, вонзая клыки в чью-то кожу, она обещала себе: "Последний раз... Это последний..." А затем опять и опять. Но с новыми жертвами уже ей хотелось еще. В начале этой жизни её предупреждали о главном: сохранить хоть что-то человеческое. Человеческое? В мертвом теле и разуме, насквозь прогнившей душе, погрязшей в крови, грязи этого мира и наслаждающейся этим, уже просто не могло быть ничего, хоть отдаленно напоминающего человека. Нет... Этот путь закрыт. Телом и остатками разума управляет Зверь... От Зверя тянется Голод - яростный, охватывающий целиком... Ну а Голод, в свою очередь, приводит к безумию, и от него - к Смерти. Но как может мертвец умереть? Пусть у них другая суть, но они все же мертвы. Как тогда? Бессмертная душа, обреченная на Ад? В таком случае смерти нет. Но все же... Черт с ней, с душой. Пусть забирают, ведь от неё почти ничего не осталось. Лишь тлен и прах серой пылью рассыпаны внутри гниющего тела... Мерзко, отвратительно, отталкивающе... Пусть забирают все это. Главное - её сознание погаснет и перестанет терзать, повторяя: «Ты убила его... Ты... Убийца..." Ирония... Став Зверем окончательно, она пробудила в себе ту самую человечность. И это заставило прийти её сюда, и принять единственно возможный выход...
Она, со странной отрешенностью внутри и какой-то крохотной долей свирепой радости, решила все закончить. Лишиться крови значило для нее лишиться жизни. Есть и другие варианты сделать это... Но выбранный кажется ей лучшим. С садистским удовольствием вскрыть себе вены и лежать, слушая, как тихо льется на грязные доски её жизнь. А затем, на грани безумия и истощения, увидеть рассвет. Упиваясь своей беспомощностью и смертностью, смотреть на светлеющее небо, слушать просыпающийся город и видеть первые лучи солнца, которые вот-вот коснуться её, и заставят тело вспыхнуть сотнями и тысячами мельчайших огоньков, сливающихся в единый, горящий жадно и торопливо. Она лежала, улыбалась и медленно, капля за каплей, приближалась к концу.