Огромный фикус
в вымытом углу.
Отломишь лист –
и «молоко» на пальце.
Как глух я был!
И как беспечно глуп,
надев на шею
бабушкины пяльцы!
... Всё – изо льна,
всё вышито, расшито
в просторном доме
деда и отца,
и – окна в лето,
что всегда открыты,
и на полу -
акации пыльца.
Вздыхал Тобол,
мы скрещивали руки.
Пора домой,
но ты молчишь и я...
А над рекой –
неслыханные звуки,
и на плечах –
чебачья чешуя.
Мы прятались
за домиком в сирени,
ложась плечами
в сырость кирпича,
и я читал тебе
стихотворенья,
что выучил,
над книгами шепча.
Мы выросли с тобой,
моя Наташка
в речном колье
из отражённых звёзд,
а я в крахмальной
вышитой рубашке
вскочил в вагон
и – не заметил слёз.
. . . . . . . .
Огромный фикус
в вымытом углу.
Отломишь лист –
и кровь цветка на пальце...
Как был я глух,
и как безмерно глуп
в столь романтичном
образе «скитальца»!
________________