В году бывают две недели –
за бабьим летом, чуть поздней,
когда бесснежною метелью
морозный мглистый суховей
песком со льдом метет равнину
(почти безжизненный пейзаж
на промороженной холстине) –
зимы бесцветный камуфляж!
Холодный ветер льдист и колок,
докучлив, въедлив и зернист
и пылью смёрзшихся иголок
за щёки лезет, как дантист,
за ворот зябко задувает,
упрямо рвётся в рукава,
у рта дыханье запирает,
со зла коверкая слова!
Как угнетает эта стылость
без пышной мягкости снегов,
которыми б земля укрылась
в кануны долгих зимних снов!..
...Всё любо мне в теченье года:
погоды ломкий изворот,
восходы, полдни и заходы,
времён земной круговорот,
и только эти две недели,
красоты осени презрев,
не доцвели, не догорели,
всего за ночь обледенев.
Вокруг витает беспокойство,
гризайлью стала акварель,
ещё б! такое неустройство –
земли бесснежная постель,
когда октябрь вмерзает в зиму,
о тёплых днях забыв едва,
когда и в полдень – двадцать (минус),
когда опала вся листва,
когда уже пожухли травы,
земля покрылась коркой льда,
и сквозь прозрачные дубравы
мертвеет стылая вода,
когда вокруг заиндевело,
когда к стеклу, лоскут – батист,
в круженье ломано-несмелом
примёрз осины ржавый лист,
когда везде пустые стебли,
нагие ломкие кусты –
морозом стуженные дебри,
сухие бывшие цветы,
когда свернув за угол дома,
лицом вдруг чувствуешь шлепок
ветрами слепленного кома,
и на зубах хрустит песок.
На сердце мрачно, неуютно,
как будто некто изо льда,
играя, нехотя, попутно,
на ухо шепчет: «ни – ко – гда...»
В году бывают две недели –
за бабьим летом, чуть поздней,
когда бесснежною метелью
сечёт по лицам суховей.
Но странно, что на самом деле,
себя сейчас на том ловлю,
что даже эти две недели
я тоже, кажется, люблю!