Белкин сад
Рассказ
В конце мая 1991 года (зеркальные цифры, хотя и несимметрично) он и она коротали теплый весенний вечер за столиком в ресторане "Праздничный", здание которого было поставлено градостроителями около моста на левом берегу реки. Архитектурный Скребок был сделан словно из слоновой кости и будто бы покрыт тонкой резьбой. Король Ричард Львиное Сердце (с мечом, вовсе не из картона, в его правой руке и с "глобусом", отнюдь не из папье-маше, в его левой) декорировал им "праздничное" сиденье. Сгнивший виноград к концу столетия - "комсомольский задор" - был "правовернее римского папы". Стол беглой фейи - ";;;;;;;;" (т.е. евклидовы начала), а пружины - идеальные волнообразные ряды бледных ржавых колец - они просвечивали на внутренних поверхностях стен ресторана сквозь обивку из слоновьей шкуры. Атлеты - олимпийцы использовали маленький скребок для того, чтобы снимать со своего тела пыль и пот. "The rest is silence", - как сказано у Шекспира. The rest (is si) lence. Заря есть в "зеркале" Ленке (т.е. ланч - второй завтрак). В связи с лейтмотивом сна возникала еще одна параллель: горбун и Гамлет.
Во всех религиях возникают большие затруднения, когда приходится дать понятие о наслаждениях. Кажется, наслаждения по самой природе своей всегда мимолетны; воображение с трудом представляет их себе иными.
- Могли бы вы спрятаться от одиночества, - заговорила она, прерывая длительное молчание, - но где еще, если не укрывшись в сказочных садах? Набор волшебных корпускул, которые вы вдохнете там, возле изумрудных кустов в густой тени под развесистыми деревьями, способен - подобно целебным мазям, втираемых упругими пальцами с помощью умащивающих серебряных бальзамов в ваше тело - придать вам бодрость и уверенность в будущем.
Он, не дослушав ее, заговорил одновременно и параллельно с ней также на своем, тоже непонятном ей, языке: "Африканцы с Золотого Берега и Берега Слоновой Кости - профессора восточных языков, старатели золота, музыканты, все они жаждали работы - среди них египтологи, ботаники, хирурги. У меня не было времени построить собственную платформу, чтобы стоять на ней недвижим, как Атлас, водрузив ноги на спину слона, а слона - на спину черепахи. Но одна мысль и тогда точила бы меня постоянно: а на чем покоится черепаха? На Океане!.. Я слонялся, представляя себя писателем Коневецким, который будто бы мореплаватель Крузенштерн, между тележек уличных торговцев весь день, разглядывал их товар. Мысленно я всех отведал, и все перепробовал, пока слонялся там. Это место ведь буквально пропиталось продажной любовью. Я прислонился к уличной загородке и схватился за живот. Запор! В книжках в их печатных заслонках я мысленно прочувствовал ужасную, но приятную для поедавших горячий картофель неокантианцев боль. Такая соль! Какая ее роль?".
- Короче, - прервал он жестом ладони женщину, продолжавшую тоже говорить, аналогичную чепуху, параллельно его словам, - переведи, о чем ты только что мне сказала?
- Я предложила тебе после ресторана отправиться на дачу моих родителей. Там красотища, яблони цветут. Я потому и задержалась, что заезжала к своим родителям за ключами от дачного домика.
- Хорошо, - согласился он. - Перевод я понял, можешь продолжить речь на тарабарском. Она непонятная, но звучит красиво.
В конце мая в зале "Праздничного" ощущалась "пустотка". С началом 1991 года еще в январе в фойе ресторана стало серьезно и странно попахивать мочою из туалетов, и с каждым месяцем все ощутимее портилась у некогда прекрасного заведения канализация.
- В моей речи главное не смысл, - сообщила ему она, - а через красиво звучащие слова передаваемое чувство. Неужели ты ничего не уловил? Мама моей бабушки по отцу была узбечкой!
- Странно. Кроме тарабарского языка теперь уже ничто не выдает твои восточные корни.
- А глаза?
- Действительно. В твоих голубых глазах сияние ледников восточных горных вершин. Но где ледники сохранились, разве в Узбекистане? Или они под песком в пустыне Кара Кум!
- Ты смотришь вовсе не в глаза. Это облака-цветы. В них особый смысл и нежность... и простор.
- И помесь циклов времен.
- Наоборот, я на простор разглядываю сквозь тебя и вижу время.
- Часики на запястье твоей левой руки? На них смотри, Фатима! Тима, нежней румянец.
- Убирайся, ты мне не нужен
- Ей не нужен писатель. Кривятся губы?!
- На такую глупость я даже отвечать не буду.
- Хорошо, хорошо. Хочешь еще что-нибудь выпить?
- Пойдем на улицу, там уже стемнело. Такси, наверно, приехало.
Темными у нее весь вечер были губы, и теперь ее губы наполнялись приключенческим светом.
Такси, которое они заказывали недавно в фойе по телефону, действительно, уже стояло у крыльца ресторана. Лязгнули невидимые рычаги в незримых механизмах под капотом машины, и разнесся окрест пронзительный скрип песка под резиною у четырех колес, а внутри уютного салона резко возрос шум набирающего обороты мотора, и снаружи - у пустого и все еще "златого" крыльца ресторана - задержались, ненадолго, стихающие звуки удаляющегося автомобиля.
Губы ее аспиранты краснеют - в темноте ему это не видно, но понятно - наливаются соком; алый в них брусничный сок. "- Ты пишешь..." "- Древние поверья". "- А она..." "- В ямку…" Он перебивает ее и шепчет ей продолжение на ушко. "- Пошло". "- Кошки скребутся в небе". "- Да?" "-Да". "- Я понимаю". "- Я помогаю". "- Пока мама не видит. Давай кольцо, я устала". "- Цветы". "- Эй, это нога"
Такси уже катило по окраине города. Выехали за городом на федеральное шоссе М5, повернули направо. По нему, если есть у кого-то желание, по этой дороге из Москвы в Самару можно доехать.
- Что тебе говорят?
- Что он может мне сообщить?
- Он - ничего. Он не говорит. Не хочет говорить. Но те, кто был с ним… другие рабы… и еще те, кто узнал его в порту… короче, о нем рассказывают что-то неправдоподобное, такое вспухло впечатление.
Вдруг водитель такси отыскал на волне радиоприемника мелодию "с бородою" шлягера еще 50-х годов: "О, мама, йя керру!.."
- Дичь какая! - мне на ухо прошептала удивленная таким жутким ретро Танюша.
Но мне было и без музыки понятно - груз нашего такси в действительности состоит из слоновой кости, золотого песка, пальмового масла, страусовых перьев - и стоил кому-то бешенных денег.
Дачная калитка по-кошачьи взвизгнула металлическими дверными петлями.
- Нет, ты не Тима. Тема!
- Хотела бы знать, какая?
- Тема...
- Что? Зачем?.. Здесь грядка, не наступи.
- Останутся следы? Родители утром увидят и...
- Если бы только... - шумно вздохнула она, оглянулась вверх на луну. - Родители, заметив наши следы, промолчат.
Что может быть нежнее майского сада в лунную ночь. Прозрачные, еще почти безлистные, окуклившимися цветочными сугробами белоснежные яблони стояли двумя рядами в саду.
Она провела его к летнему, стоящему на вкопанных в землю двух столбах, столу под яблоней. Тут же сбросила туфли и надела на ноги широкие, вероятно отцовские, шлепанцы, которые отыскала возле дерева.
Он улыбнулся:
- Белые рученьки, белые-белые ножки... Тоненькая девушка небольшого росточка прошла мимо него скорым шагом на высоких каблучках.
- О ком речь? - спросила она, доставая из своей белой сумки полотняный мешочек.
Он засмеялся:
- Сорной травы куст.
- В мае куст травы? Не верю!
Он расхохотался и согласился:
- Верно, то была карликовая яблонька в цвету.
- Вот держи мешочек. В нем лежат орехи.
Он сильно удивился:
- Зачем?!
- Чтобы ты не скучал, мне в домике прибраться надо. Это будет быстро - десять минут.
Из-под стола она достала молоток и показала: в доске столешницы была ямочка.
- Луночка.
В нее она положила орех.
- Закладка, - констатировал он. - Дальше?
- Теперь колка. Вот так... - она подняла молоток.
- Замри!
- Что случилось? - недоуменно взглянула на него она.
- Понял твою тему-имя сегодня: Белка.
- Придумал! - и крепкий орех выскочил из под удара молотка и пулей улетел на грядку.
- Сам отыщешь, - сказала белка и ушла в дом.
Оставшись один в саду, он оглянулся на луну; она - ночная странница - светила розовыми искристыми лучами сквозь прозрачные ветки яблони. Всякий раз, при каждом самом легком порыве-дуновении в саду ветерка, яблоньки в нежных бледно-розовых цветочках, такие жутко целомудренные, невестились, банально прихорашивались, непонятно для кого, так опрометчиво отсутствующему в эту непонятно волнующуюся ночь в весеннем белкином саду. Он не стал разыскивать упавший на грядку орех, а вынул из лежавшего на столе мешочка другой орех, шероховатый крупный, и одним ударом, как показывала ему белка, расколол его. Качнулась или вздрогнула луна, запутавшаяся в ветках дерева. И в тот же миг, где-то неподалеку, где-то совсем рядом, защелкал, защебетал весеннюю песню соловей. Какая банальность, жуткая банальность - сравнивать соловья с колокольчиком!
Подавляющее роз с шипами.
Розы с шипами.
Большинство роз с шипами.
- Шипящие шипы.
- Шипят змеи.
- Змейки.
- Лазейки.
- Кумушки. Сидит она на цветке.
- Жалящей пчелкою сидит на цветке...
- Махровом цветке.
- Зачеркнутом ниткою.
- Наполненном пыльцою.
- Из пыльцы свитою.
...Заскрыпела дверь, поперхнулся и смолкнул изумленный соловей на соседней даче, качнула полу-прозрачной кроной яблонька. Выходит она, Белка, из двери домика, хвост пушистый и... Нет, не белка, а чудесная Татьяна выходит из дверей и приглашает в дом пройти.
Хотя Татьяна решила подтопить в домике, и огонь горел в печке, но в комнате после зимы тянуло от стен и с полу сыростью, казалось прохладно.
- Темно? - спросила она тревожно. - На столе лежат спички рядом со свечкой.
Действительно, он желал разглядеть ее лицо, а света было от огня сквозь щелку из-за дверцы печи почти никакого. Он с трудом различал, Татьяна сидела на краю широкой постели.
пыл
пылать
пылающ
пылал
А там в печи случилось нечто такое, отчего Татьяна и вовсе переполошилась и взбудоражилась.
- Без цветка нет шляпки, - сказала она. - Суть шляпки в цветке. Весь ее печной смысл в нем. Давайте наденем ее на болванку, и ты сам в этом убедишься.
Кто-то скажет, что "итальянский нуар" - это бренд, кто-то посчитает это просто удачно найденной формулой.
Термин "нуар", употребленный в отношении литературы, во французском языке означает и "детектив", и "ужастик". В русском языке ему соответствует более хлесткое слово "чернуха". На мой взгляд, тот жанр, который представлен в этом "новоиндийском" сборнике, тяготеет скорее к "детективу с чернотой".
- Здесь и далее примечания переводчика!
В твои глаза мы падаем как в сон.
Нет невозможно в твои глаза вдвоем.
Плодоносные глаза - длиннокрылая машина!
- Да, этот пружинящий забор… - он вслух сказал сам себе, - бухты машина.
Шагнул к столу, нашел ощупью коробок со спичками.
Но прежде чем он успел зажечь свечу, Татьяна вскочила с кровати и подбежала.
- Погоди!
Она что-то взяла со стола и вынесла эту вещь в прихожую.
- Что ты выставила за дверь?
То, что здесь было лишнее - зеркало.
28 декабря 2017 г.
Ред.: 11 февраля 2022 г.