И невесомость выносима,
и ход на крышу воспрещен,
и юность виноватой псиной
глаза не спрятала еще.
И боязно противоречить,
и совестно себя жалеть.
Всего-то двадцать два колечка
на исцарапанном стволе.
И затененный стол плацкарта,
мгла за окном густа, как лярд.
Стихают всхлипы плеч покатых
в силках казенного белья.